Священник, не дожидаясь ответа, вошел во двор. Черная ряса из плотной дорогой материи была подвязана на необъятном животе суконной веревочкой. Из под рясы выглядывала военная обувь — берцы. На шее на золотой цепи висел массивный золотой крест.
Священнослужитель по-хозяйски обошел все дворовые постройки. Заглянул, не побрезговал, и в погреб, где полки ломились от овощных заготовок на зиму. Прошел на скотный двор. Глянул на свиней пасущихся в огороде. На коров в стойле, которые должны были по идее быть на пастбище. Уселся за летний стол с двумя лавками по бокам в центре двора.
— Не хорошо у нас с тобой получается. — Священник погладил ладонью гладко выстроганную столешницу. — Не хорошо.
— Я не понял, где ваше кадило? — Петр, прислонившись плечом к стойке крыльца, демонстративно рассматривал свои ногти. — Я вас зачем звал сюда? Чтобы вы здесь кадилом помахали.
— В церковь не ходишь. Пожертвований не делаешь на содержание Храма Божьего. А хозяйство твое Благословением Божьим множится и процветает. — Вот только не надо мне лапшу вашу поповскую вешать на уши. — Мужчина подошел поближе и уперся руками в столешницу, нависая над священнослужителем. — Хозяйство это жены моей. И деньги это я у нее выпрашиваю, как милостыню на паперти. В каком месте тут Благословение Божье? — Губы мужчины презрительно дрогнули. — Так сколько вы хотите? — Это не я к тебе пришел просить. — Священник встал. — И это не я, кто нуждается в Божьей защите. Я здесь не увидел ни смирения, ни уважения. Да и человечек ты прямо скажем — плохенький. Дрянной прямо скажем человек. Но не мне судить. Все мы под Богом ходим. — Священник пожевал губами. — Конечно, мы не оставим без внимания мольбу о помощи. Но все в порядке очередности… неделя, может две… С главой Епархии надо связаться. Случай прямо скажем не очень ординарный. — И направился к калитке. Постоял немного перед калиткой, пнул ее не напрягаясь, та со скрипом отворилась, выпуская священнослужителя на волю.
— Прямо камень с души снял… — Петро смачно плюнул вслед ушедшему священнику. — Мало вас тунеядцев-кровопийц здесь в Сталинские времена извели. На целое кладбище набралось. — Он недобро прищурился, хмыкнул и начал бурную деятельность. — Домовой, говорите, потешается. — Мужчина бегал по двору собирая всякий мелкий хлам и бросая его в бочку с мусором. — Я бля покажу, кто в доме хозяин. Ублюдки потусторонние. Твари языческие…
Он схватил топор, и вытащив на середину двора, порубил в щепки старое плетенное кресло-качалку, которое стояло на открытой веранде. Жена частенько его мыла щеткой с мылом, выставляла на солнцепек сушиться, и не позволяла выбросить или сжечь за ненадобностью. Разрубил на несколько частей двух садовых деревянных гномов, что стояли рядом с колодцем. Затем сбегал за огород и вывернув из земли тотем, принес его во двор и так же порубил на куски. Наконец взгляд его упал на старую собачью конуру, украшенную резьбой и раскрашенную яркими красками. Собака своими размерами давно превышал свой первый щенячий домик и теперь эта мини-будка стояла на крыше бани.
— Ну конечно. — Мужчина подставил лестницу к стене бани. — Как я мог про тебя забыть. — Он взбирался по перекладинам, держась одной рукой, из другой не выпуская топор. — Мастер, говоришь, сделал из мест таежных, закрытых. Мне на этих мансей…
Верхняя перекладина сломалась пополам под его весом, и Петр соскользнул вниз, зацепившись ногами за следующую перекладину и повиснув вниз головой. Топор взлетел в воздух и, под действием силы тяжести, полетел вниз, вниз к человеку. Повиснув в позе летучей мыши, мужчина наблюдал, как приближающийся топор завис в метре над его головой. Мужчина зажмурился от ужаса и вдруг услышал знакомый голос. Он открыл глаза. — Что, Николай Владимирович, дело очень срочное? — Рядом с лестницей, прозрачная и бестелесная, стояла его жена Катерина и смотрела не на него, а на маленького человечка рядом с лестницей в сером деловом костюме, при галстуке. — Опять напакостил?
— Как обычно. — Домовой покачал головой, соглашаясь. — Дела наши житейские и прискорбные. — Внезапно он, одним прыжком, поднялся на крышу и начал рассматривать Петра сверху, словно раньше его никогда не видел. — На повешенного похож, из Таро. Хотя раньше, как дурень выглядел. Дурак, он и в Африке дурак. На шута никогда не тянул. Не будем колоду масок обижать.
— Что на этот раз? Опять он к Настасьи бегал. — Женщина спрашивала у домового, который в данный момент смачно грыз сочное бардовое яблоко, взятое из воздуха. Точнее, телепортированное из соседского сада.