— Вот это сходили за хворостом, — пробормотал он, задыхаясь. — Ни хрена себе…
— Ты когда-нибудь был внутри привидения? — задумчиво спросила Иефа и подняла голову, всматриваясь в призрачную круговерть под потолком. — Это все Башмаки Правды, от них так болят ноги…
— Иефа! — тревожно позвал маг.
— Погоди, погоди… — Иефа нахмурилась и потерла лоб. — Что-то очень важное сказать… я путаюсь. Суд, башня, Башмаки Правды, и потом еще пони…
— Иефа!
— Нет, погоди, я нашла ключ, а потом…
— Ключ?! — взвился Зулин. — И ты молчишь?! Где?! Какой он?!
— Пони… — пробормотала полуэльфка. Вид у нее был безумный. — Пони, качели в парке и вредная нянька, а потом эти башмаки… Я не могу ходить — видишь?
— Нашла время! — Зулин схватился за голову. — Не сходи с ума! Не сейчас! Иефа!
— Но почему же так… — полуэльфка невидящим взглядом уставилась куда-то в пустоту. — Ведь есть же причина…
— О, демон Баатора! Да возьми же себя в руки! — Зулин отвесил барду две звонких пощечины, взгляд Иефы стал осмысленным, но обрадоваться этому планар не успел. Крепкий бардовский кулачок вписался в переносицу мага, Зулин повалился на спину и со стоном схватился за лицо.
— Ты не смеешь меня бить, — злым голосом сказала Иефа. — Никто не смеет меня бить!
— Стииииив! — отчаянно завопил Зулин, с трудом поднимаясь на ноги. — Стиииив! Сделай что-нибудь — она не в себе!
— Зулин, огневик! — крикнул сэр Джон. — Принимай на себя, а я тут разберусь!
— Желаю удачи! — огрызнулся Зулин и послал огненный шар в самую гущу лиан. Колючие ветви взметнулись вверх и закачались, словно пытались сбежать от пламени. Сэр Джон опустился на колени рядом с полуэльфкой и взял ее за плечи. Иефа широко открытыми глазами смотрела в огонь и беззвучно шевелила губами, раз за разом сминая воздух в имя.
— Иефа. Пожалуйста. Посмотри на меня… — сэр Джон легонько встряхнул полуэльфку и заставил посмотреть себе в лицо.
— У тебя глаза синие, — произнесла Иефа. — Взгляд… Неужели ты думаешь, что я ничего не поняла?
— Иефа, милая, сосредоточься, — голос рыцаря дрогнул, но он быстро справился с собой. — Нам нужен ключ. Где он?
— Ключ… — полуэльфка горько усмехнулась. — Что за стремление врать… Ключ у меня. Он все время был у меня. — Иефа покопалась в мешочке на поясе и выудила «волшебную палочку». — Он у меня с тех пор, как мы пытались перевести эту чертову надпись. А замочная скважина — в центре люка. Ты мне ничего не скажешь?
— Потом. Потом, ладно? Я…
Иефа зажмурилась и упрямо качнула головой. Из переплетения лиан выметнулась толстая колючая плеть и отшвырнула Зулина далеко в сторону. Чахлый огневик размером с дварфский кулак врезался в стену, оставив после себя черное пятно. Сэр Джон вскочил, рубанул лиану мечом. Ошеломленный падением маг барахтался на плитах, пытаясь подняться на ноги.
— Герой… — неизвестно о ком сказала Иефа и добавила, презрительно выгнув левую бровь: — Ну, распоряжайся… рыцарь.
Сэр Джон глянул на полуэльфку и повернулся к магу.
— Зулин, слушай! Только очень внимательно! Ты слушаешь?
— Ну! — пропыхтел планар.
— Я иду туда, к статуям. Втроем, если эльф уже очнулся, мы активируем сферы. Жги лианы изо всех сил, без передышки — нам нужна середина люка. Когда откроется скважина, пусть Иефа…
— Я знаю, — процедила Иефа. — Время идет.
Сэр Джон запнулся, не договорив, нахмурился, круто развернулся и помчался к статуям. Зулин, так и не разобравшись, что к чему, с неожиданным облегчением плюнул на все и принялся увлеченно жечь лианы, как было приказано. Рыцарь добрался до статуй, задержался секунд на десять возле Стива с Ааронном, видимо, излагая план действий, и направился к среднему постаменту. Стив заботливо устроил полуобморочного проводника возле статуи эльфки, а сам занял место около фигуры дварфа. Сэр Джон окинул взглядом поле боя и махнул свободной рукой.
— Триединство… — пробормотала Иефа и крепко сжала серебряную рукоять ключа. — Плечом к плечу пойдут на рать… Надо же, как все кстати совпало.
Сферы вспыхнули молочным светом, вспыхнули ярко, радостно, из них вырвались прямые широкие лучи, такие серебристо-плотные, что, казалось, их можно было потрогать рукой. Лианы, почти полностью покрывшие люк, заволновались и задергались, избегая соприкасаться со светом. Призраки под потолком, когда лучи добрались до них, прекратили бой и растворились в воздухе — остались только пустота и затихающий звон стали. У Иефы закружилась голова, старинное серебро рукояти ключа начало покалывать кожу ладоней.
Лучи белого света ударили в потолок над люком, и там, в сером усталом камне, очертились и начали наливаться серебром три окружности, они заполнялись с правого бока, полукругом, как растет молодой месяц, и чем полнее они становились, тем тоньше и прозрачней делались лучи. Иефа, позабыв обо всем на свете, заворожено наблюдала рождение лун — что это были именно луны, полуэльфка не сомневалась.
Плети колючих лиан взметались вверх, пытаясь достать и смять, и бессильно падали вниз, не выдерживая серебристого сияния. Луны заполнились светом до конца, вспыхнули, и из всех трех в одну точку, в центр крышки люка, ударили лучи, похожие на те, что пробудили луны к жизни.
— Пора… — прошептала полуэльфка и медленно пошла к люку.
Зулин усердно швырял огневики, выжигая барду проход, лианы вяло сопротивлялись, но уже не имели той мощи, и лишь слабо цепляли полуэльфку то за рукав, то за пряжку на ботинке. Иефа не обращала на них внимания. Она осторожно ступила на крышку люка и замерла: так близко, слишком близко, и это руки луны, которые можно погладить и попросить — мама, забери меня домой, я буду лететь над лесом, я буду бежать по опавшим листьям, и никто меня не услышит…
Крышка люка дрогнула и заходила ходуном. Иефа не удержалась на ногах, упала на колени. Серебряная пластина в центре люка, засыпанная хлопьями сажи и обрывками сгоревшего плюща, затряслась и отлетела в сторону, из открывшегося отверстия вырвались струи ледяного воздуха и страшный нечеловеческий рев. Ветви лиан ожили и потянулись, извиваясь по-змеиному, к скважине. Иефа глубоко вздохнула, на секунду закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться, и перевернула ключ камнем вниз. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль, что так убийцы держат кинжал перед тем, как вонзить его в спину своей жертве. Да-да, именно убийцы, и чем она, Иефа, лучше, ведь четыреста лет — четыреста лет! — темноты, безумия и… голода, да, четыреста лет невыносимого голода, и вот теперь всего лишь глупая каменная плита отделяет от сытой свободы, и еще этот свет, будь он проклят, отвратительный, смрадный, самодовольством пышущий свет, конечно, что еще они могли придумать, эти надутые ревнители морали, разве они знают, что такое четыреста лет в аду, эти сопливые судьи, не нашедшие в себе сил и мастерства убить, эти трусы, готовые обречь на вечные муки, лишь бы избежать ответственности, и ты такая же, такая же, способная измучить и уничтожить, лишь бы не смотреть в лицо своему страху, а страх тоже имеет право жить в каждом…
— Иефаааааа! Ну! Ну же!
Иефа вздрогнула и очнулась. Колючие лозы стремительно и больно оплетали запястья и все норовили сжать, сжать посильней. Иефа дернулась, обдирая ладони, сорвала с себя плющ и, не медля больше ни секунды, вставила ключ в скважину.
В сердце, в сердце, прямо в сердце
Лунный свет жидким огнем облил руки по локоть, Иефа запрокинула голову и истошно закричала, не имея сил терпеть, но ключ не выпустила. Борясь с желанием сдаться, полуэльфка не видела, как почернели и осыпались хлопьями сажи колючие плети лиан, как из обугленных останков корней потянулись, наливаясь силой, гибкие молодые побеги, как эти побеги тугой сетью оплели крышку люка… Только почувствовав какое-то движение под руками, она собрала остатки воли и посмотрела вниз, на рукоять ключа, на которой медленно распускались витые серебряные листья.
«Неужели все…» — мелькнуло в голове полуэльфки. Своя это мысль или чужая, радость это или отчаяние, она так и не смогла понять. Иефа упрямо мотнула головой, переместила кровоточащие ладони на серебряные листья и резким движением повернула ключ.