- Единственный человек, который сейчас может что-то сделать, это Иоганн Вурст, бургомистр. У него божий дар насчет ведения переговоров - высказался Макс.
Эрик раскрыл рот, чтобы сказать что-то язвительное, но графиня де Круа остановила его властным жестом и сама задала вопрос.
- Но зачем ему нам помогать? Что мы сделали хорошего для Швайнштадта?
- Правильнее было бы сказать "чего мы не сделали хорошего", вернее, Вы, Ваша светлость. Вы ведь даже не взглянули на их обращения, верно? - за Макса аргументировал Йорг.
- Да, но...
- Если Вы сейчас погибнете, бургомистру придется идти с теми же делами к Вашему наследнику, а на эту роль, насколько я понимаю, уже сейчас есть несколько очень активных претендентов. Горожанам и так нелегко, а ещё полгода, а то и год такой жизни их доконают. Особенно, если ежегодная свиная ярмарка второй раз подряд не состоится и будет перенесена в другое место уже навсегда. На месте Иоганна, я бы из кожи вон вылез, ободрал бы до нитки весь город, но спас Вам жизнь ради одной только подписи. Его милость сделал весьма здравое предположение, но я бы не рассчитывал на бургомистра. Если со швейцарцами он бы ещё мог как-нибудь договориться, то Бурмайеру ему предложить совершенно нечего.
- Что же нам теперь делать? - тихо спросила Гертруда.
- Хм... Я думаю, что ничего сверхъестественного мы сделать не можем - невозмутимо продолжил старик - покушаем, помолимся, выставим часового и ляжем спать.
- О чем помолимся, герр хуренвайбель - не заботясь об этикете, вставил слово Эрик - о божьей каре на головы швейцарцев?
- Лучше помолись о крепком здравии того толстяка, об голову которого его милость Максимилиан фон Нидерклаузиц сломал алебарду - невозмутимо ответил Йорг. - Насколько мне удалось разобраться, в последнем бою мы отправили к Господу немалую часть их старших командиров, так что только он сможет удержать оставшуюся молодежь в состоянии не банды, а воинского подразделения, и только он сможет вести какие-то переговоры и давать гарантии от их имени.
- А Бурмайер?
- Чтобы справиться с тысячей швейцарцев, нужно триста рыцарей, а не один.
Марта не слушала речь хуренвайбеля, а задумчиво оглядывала присутствующих. Йорг в своей пессимистичной манере попытался всех обнадежить, но мало кто ему поверил. Хотя он сам как железный, почти не меняется в лице и не устает, даже когда не спит третьи сутки. Чёрт его знает, что он там думает. Графиня держится с достоинством. Что ей остается, кроме как держаться с достоинством, она же дама, а не служанка какая-нибудь. Не удивительно будет, если она завтра погибнет с мечом в руках, окруженная трупами врагов. Служанка... Неудивительно, у девчонки слезы на глазах и дрожат руки.
Солдаты явно напуганы, все ждут и боятся смерти. Этот маленький Эрик очень похож на крысу - быстрый, вредный и опасный. И глаза бегают, точно какую-то пакость задумал. А Марио наоборот, улыбается. Он все время улыбается, сейчас ещё заиграет на дудочке и предложит станцевать какую-нибудь тарантеллу. Как тогда, целую вечность назад, давным-давно, а ведь прошло всего двое суток.
От воспоминаний по телу разлилось приятное тепло, Марта повернула голову в сторону Макса. Его милость Максимилиан фон Нидерклаузиц очень устал, но вовсе не упал духом. Мокрый от пота дублет, пришнурованный к коротким штанам, сброшен с плеч и держится только на поясе. Широкий ворот почти высохшей рубашки открывает атлетические плечи. Левый рукав рубашки ещё не высох и подчеркивает контуры руки. Вспомнив, какими нежными были эти руки два дня назад, Марта покраснела, но, вспомнив, чем занимались эти же руки последние два дня, вздрогнула и взглянула Максу в глаза. Молодой рыцарь показывал не просто отсутствие какого бы то ни было страха, а презрение к смерти и безумную, немыслимую веру в свою исключительную удачу. Если бы Йорг предложил ему вместо того, чтобы встретить смерть завтра утром, этой же ночью спуститься на самое дно ада, надавать пинков чертям и дернуть за нос самого сатану, молодой рыцарь согласился бы, и глазом не моргнув.
Марта вдруг поняла, что за таким мужчиной она не побоялась бы пойти даже в ад. Интересно, а другие женщины разве не чувствуют того же самого? Куда смотрит Гертруда? Надо же, она все время смотрит только на Йорга. А он? А он, как всегда, смотрит вроде бы в пространство перед собой, но повернулся к ней, и носки ботинок направлены на нее. Неужели они любовники? Так, а графиня де Круа? Как это можно было не заметить раньше, она же смотрит на Максимилиана. И взгляд у нее не горячий и заинтересованный, а холодный и оценивающий. И такая же задумчивая улыбка, как у Макса. Инстинктивно Марта оглянулась в поисках зеркала, обнаружила его в двух шагах от себя, посмотрела и ужаснулась. Ладно, что мужская одежда, это ещё ничего (очень даже ничего), но грязная мужская одежда - это уже слишком. Да ещё и лицо все серое, и волосы непонятно на что похожи.