Дыши, девочка.
Глава 7.2
Утром я поняла, что мир не ужасен, а жизнь моя вполне терпима. Настрой стремительно двигался в сторону положительных отметок. Утро вечера мудренее, чего уж. Правильно говорят, в любой непонятной ситуации надо ложиться спать.
Ваш босс желает немедленно получить квартальный отчет, который вы должны были подготовить неделю назад, но он нифига не готов? Прости, чувак, надо поспать.
Муж или жена не в тему интересуются, откуда взялись засосы по всему телу? Талантливо храпим в ответ.
К вам ворвался отряд милиции, спрашивают, что это за подозрительный белый порошок, аккуратно упакован по пакетам? Извините, ребята, вздремну.
Однако даже если ваше настроение, передайся оно другим, способно заставить этих других пойти и натереть веревку мылом, совершить ритуальное самосожжение или того хуже — вступить в ряды адвентистов седьмого дня. Так вот, даже если ваше настроение настолько дерьмово, что барометр уровня дерьмовости разорвало в клочья, то огроменная кровать гигантского пентхауса определенно добавит плюсов к общему положению.
Как говорят умные люди — лучше плакать в лимузине, чем в маршрутке.
Впрочем, самые умные говорят, что лучше, вообще, не плакать. Но, блин, не портите мой солнечный день философией. Уверена, страдания выглядят гораздо патетичнее, когда происходят в апартаментах класса супер-пупер люкс, нежели в обшарпанной однушке спального района.
Тем не менее, утро только начиналось на светлых нотах.
Закутавшись в невероятно пушистый и мягкий халат, я гордо прошествовала из спальни в гостиную и обалдела. Точнее, застыла, а потом обалдела. А, может, обалдела и после застыла. Не будем придавать значения деталям.
Чужой мужик по-хозяйски развалился на диване, дымил папиросой и демонстрировал дарственную, где было четко указано, что фон Вейганд сдал меня на время своего отсутствия в хорошие руки с целью отбить должок быстрее.
Шучу, не ведитесь. Всё было не настолько критично.
Чужой мужик вполне скромно сидел на диване и копошился в продвинутом органайзере, а узрев моё королевское высочество, расплылся в отработанной улыбке.
Отметим детали — ладный костюм, галстук, ухоженный вид и подозрительно счастливое лицо. Рядом поблескивает новенький кейс.
«Адвентисты и здесь до тебя доберутся», — кивнула мания преследования.
Вот сейчас вы спросите, почему именно адвентисты, а не Свидетели Иеговы. Что же, отвечу: про Свидетелей Иеговы и так шутят все, кому не лень. Надо ведь проявлять оригинальность.
Мужик улыбался, я кривилась, флюидами отторжения, намекая, что пора бы ему свалить отсюда подобру-поздорову.
— Доброе утро, — сказал адвентист.
— Ну, — отвечаю уклончиво, подразумевая «пшёл вон».
— Господин Валленберг не упоминал, что я приду? Меня зовут Андрей.
Нет, конечно, все тут несказанно рады этому лже-адвентисту Андрею. Однако на территории Таиланда ожидаешь чего-то более экзотического. Ну, «Тхирасак», «Ванчай», хотя бы простенькое «Пхакпхум».
— Не упоминал, — подозрительно хмурюсь, изображая полиграф.
Хотя упоминал, конечно. Он ведь сказал: будет встреча, не выделывайся и поговоришь с родными. А потом я рыдала в джакузи, думала о вселенской несправедливости, снова рыдала и наматывала сопли на кулак, вспоминала, что на родине у меня никогда не было джакузи, резала вены от глубочайшего отчаяния и продолжала истерику. Пусть этому ублюдку стыдно станет. Пусть полюбуется и возбудится. Вместо заявленного эротического омовения красная рожа, украшенная синяком и слюнями. Впрочем, кто садюгу разберет, может, ему и это кайф не обломает.
— Полагаю, вы проголодались, — улыбка Андрея, словно приклеилась намертво. — Вероятно, нам следует пройти на балкон. Завтрак готов. К тому же, обсудим важные вопросы.
Заливается соловьем, умничает, прямо как я. А я вот не люблю таких умников, раздражают жалкие подражатели. Нечего купаться в лучах моей славы.
— Алекс сказал, что мне организуют разговор с родителями, — невинно хлопаю ресницами.
Клюнет?
— Возможно, — не спешит заглатывать наживку Андрей. — Пойдемте на балкон.
Скользкий тип. Сразу видно, сосет старательно. Никакие секретарши ему в подметки не годятся. Возраст от тридцати до сорока, личико смазливое, холеное и однозначно гадкое, не в том смысле, что урод какой, а в том, когда сразу ясно — продаст и глазом не моргнет, а глазки, кстати, небесно-голубые, с претензией на честность и очками для солидности.
Бангкок производит впечатление ночью, а днем совсем не вштыривает. Балкон поражает воображение, ведь с такого вниз лететь как от моей квартиры до аэропорта. Расстояние приличное, в общем.
Еду изучаю внимательно. Кто их знает этих тайцев? Жрут всяких жуков, саранчу, рыбьи головы… или это опять китайцы мешаются? Как-то разбираться особо не хочется, поэтому сижу и попиваю воду, будто я за здоровый образ жизни.
— Думаю, с вами можно быть откровенным, — говорит Андрей.
И я не чувствую себя хорошо. Фраза опасная. На моем веку именно после нее четыре мужика предлагали нам с Машей секс втроем, а один, не долго думая, спустил штаны в ресторане. Но это уже другая история, а я не люблю отвлекаться.
— Есть два варианта развития событий, — продолжает Андрей. — Первый подразумевает значительную свободу, определенные выгоды и возможность общения с вашей семьей. Но он так же требует сотрудничества с вашей стороны. Вы должны выполнять определенные пункты, утвержденные господином Валленбергом. Второй вариант предполагает существенное ограничение вашей свободы и полную изоляцию от нежелательных контактов.
— Что? — единственное слово, которое я способна произнести.
Хотя вопросов набежало немало, и все не отличаются цензурностью.
— Вам необходимо выбрать, — улыбается Андрей, и мне становится любопытно, где людей учат такой тошнотворной приятности.
— Я не понимаю…
Мир перестает быть солнечным. Почему-то до этого момента легкомысленный разум не подозревал, насколько серьезно за меня возьмутся.
— Первый вариант означает, что вы будете обладать практически полной свободой действий, выполняя оговоренные пункты, получите право общаться с вашей семьей, знакомыми, так же…
— Какие пункты? Что я должна делать? — обрываю поток слов, звучащий будто «вас ждет дерьмо, бла-бла-бла, дерьмо, бла-бла-бла».
— К сожалению, я не могу назвать их до момента окончательного выбора, — Андрей разводит руками, но на его лице не отражается ни тени сожаления.
— Хорошо, — выпиваю целый стакан воды, но сухость в горле не проходит. — Выбираю первый вариант.
— Разумное решение. Теперь я должен более подробно рассказать вам о втором…
— Я сделала выбор. За первый. Какого… зачем мне слушать про второй? — снова прерываю его и очень стараюсь не закричать. — Давайте, поскорее выполним все пункты и…
— Эти пункты нельзя выполнить за один раз или за один день, — уклончиво отвечает он, вызывая во мне стойкое желание надавать пощечин, схватить за грудки, трясти, трясти, пока не…
— Сколько же их? Штук сто? — стараюсь отвлечься от посторонних мыслей.
— Нет, но выполнение каждого пункта займет определенное время.
— Сколько? Неделю? Месяц? — мое нетерпение прорывается наружу, выдаю себя с головой, теряю контроль.
— Это зависит от вас, Лора, — мягко уверяет Андрей. — От вашего желания сотрудничать.
— Я ничего не понимаю.
Не понимаю, но во мне пробуждается дикий страх. Не могу совладать с липким и тошнотворным комком ужаса, который ворочается под ребрами.
— Позвольте мне пояснить. Нам стоит начать со второго варианта, — Андрей раскрывает сверкающий кейс и достает оттуда папку. — Если вы не соглашаетесь с указанными пунктами, отказываетесь что-либо выполнять или же господин Валленберг разочарован вашими действиями, то мы автоматически переходим ко второму варианту. Полное ограничение свободы означает, что вы будете проживать в уютном особняке на территории Германии, разумеется, под присмотром охраны. Вам предоставят все необходимое для достойного существования. У вас не будет права пользоваться сетью Интернет или телефоном, но вам, вероятнее всего, предоставят персональный компьютер. Господин Валленберг сможет навещать вас не чаще одного визита в месяц, говоря, «один визит» я подразумеваю от одного до нескольких дней. Все встречи будут происходить в специально оборудованной комнате отдыха.
Он протягивает мне папку.
— Ознакомьтесь с фотографиями.
Мои пальцы дрожат, мелкой алкоголической дрожью, будто с похмелья. Несколько листов, где подробно обрисованы условия содержания взаперти. Пропускаю их за ненадобностью, хватаю пачку фотографий. Мне не верится, мне банально жутко поверить собственным глазам. Моргаю, но реальность остается неизменной. Я не могу представить. Нет, я не хочу представлять, что фон Вейганд там делает, что он способен сотворить там со мной. В равнодушных стенах темницы.
Это не комната отдыха, это гребаная камера пыток. Подвал, каменный мешок, средневековая тюряга. Достаточно взглянуть на фото, мои легкие наполняет затхлый запах сырости и к нему примешивается другой, металлический, чуть солоноватый. Зажимаю рот ладонью, чтобы не закричать.
— Естественно, к вам будет приставлен врач, который поможет с… реабилитацией после встреч, — спокойно продолжает Андрей, будто проводит рядовое собеседование.
Его ровный тон становится последним толчком.
— Вы это серьезно?! — больше не сдерживаю эмоций.
— Естественно, — утвердительно кивает он.
Безумие. Это не может происходить со мной. Это не на самом деле. Сейчас я проснусь в своей удобной кроватке от звонка Маши, подруга потреплет мои нервы по пустякам, мы поругаемся. Черт, начинаю скучать по нашим ссорам.