Покажи мне абсолютное неверие в реальность происходящего.
Вспышка.
Покажи мне синдром отмены.
Вспышка.
Сжимаю золотой крестик в леденеющих ладонях. Сжимаю с диким отчаянием, сжимаю с безотчётной надеждой. Сжимаю так, что металл впивается в податливую плоть и царапает кожу до крови. Старый шрам опять обнажён, выставлен на всеобщее обозрение.
Покажи мне тщетное отрицание очевидного.
Вспышка.
Покажи мне одержимость.
Вспышка.
Погибаю.
Лишаюсь души, лишаюсь религии.
Без права на прощение. Без права на искупление.
Моя душа распята, ржавыми гвоздями прибита к позорному столбу. Мои крылья объяты пламенем, запятнаны кровью.
Теперь. Уже. Навсегда.
Прости меня, мама.
Прости меня, Господи.
Мы. Запятнаны. Кровью.
Покажи мне боль.
Вспышка.
Покажи мне смерть.
Вспышка.
Покажи мне то, что происходит с человеком, когда у него вырывают сердце.
Вспышка.
Покажи мне то, что невозможно простить.
Вспышка.
Покажи мне правду.
…
Покурим?
Прости меня, Чак.
За наглый плагиат, точнее, за наглое подражание. За столь явный и неуклюжий, ничем не прикрытый пиар тоже искренне извиняюсь.
Вдруг и меня когда-нибудь так отрекламируют, что мало не покажется. Почему бы нет? Разрешаю. Конечно, с указанием источника вдохновения.
В случае чего, подписывайте просто и со вкусом, без всякого официоза — её величество госпожа Лора Подольская.
Признаю, меня нелегко понять. Особенно в минуты откровенности. Особенно когда я не хочу, чтобы меня понимали.
Впрочем, чтобы любить, совсем не обязательно понимать целиком и полностью. Иногда лучше сохранить интригу. Определённые полутона, туманные намёки. Многослойный подтекст неизменно играет на пользу дела.
Мало кого интересуют обычные комнаты. Но каждому хочется попасть под замок. Туда, где сокрыты жуткие тайны. Миновать преграды, преодолеть испытания. Вырвать победу в последний момент.
Мало кто жаждет заполучить то, что и так подадут на блюдечке с голубой каёмочкой. Но всякий мечтает об эксклюзиве, который доступен только избранным. О заветном VIP и запредельном Limited Edition, о единственном на свете экземпляре.
Помните, вы взяли меня за руку?
Помните, я предупреждала о крутых виражах?
Помните, была последняя возможность отказаться?
Так вот — уже поздно.
Welcome to my world, ladies & gents. (Добро пожаловать в мой мир, дамы и господа)
Яркий, чудесный, сверкающий. Причудливо сотканный меж светом и тенью, сотворённый на пугающем контрасте праведности и порочности. Притягательный, завораживающий. Хрупкий будто фарфор. Иллюзорный, пластмассовый. Изменчивый точно хамелеон, искрящийся мириадами ядовитых красок. Губительный и манящий, спонтанный всплеск разнокалиберных эмоций, запечатлённый в настоящем.
The world of my dreams. (Мир моих грёз.)
Осторожно — зона турбулентности.
The point of no return. (Точка невозврата.)
Вязкую черноту рассекают бордовые всполохи. Боль обжигает глаза, выжигает отметины калёным железом, обдаёт вечной мерзлотой и опаляет немилосердным жаром, медленно закручивает внутренности в тугую воронку. Солоновато-медный привкус застывает на обветренных, потрескавшихся губах тет-а-тет с полынной горечью.
Буде гаряче. (Будет горячо.)
Поздно бежать, возвращаться в прошлое, выбирать иной путь. Поздно молить судьбу о прощении, исправлять ошибки, искупать вину.
Поздно раскаиваться в сознательном решении.
Ибо всему своё время.
Zeit zu leben und Zeit zu sterben. (Время жить и время умирать.)
Разве посмеет человек спорить с Екклесиастом?
Едва ли.
Нервы сдают. Пальцы мелко подрагивают, крепче сжимают равнодушный металл.
Всего одно движение. Всего лишь миг. Ничтожная доля секунды.
Спустить курок, повернуть ручку двери. Вкусить запретный плод, открыть козырные тузы. Наконец-то обнажить самое главное.
То самое…
Where the truth lies. (Где скрывается правда.)
…где правда.
Так много и так мало.
Будто эхом, чётко по нервам. Вынуждает содрогнуться, рухнуть на колени, захлебнуться отчаянным криком.
Так резко и так жёстко.
Словно молотом, точно по рёбрам. Ломая кости, сокрушая волю, лишая остатков призрачного контроля.
Жаждешь испить чашу до дна? Получай сполна.
Жизнь — далеко не театр. И даже не кино. Жизнь — рулетка, которую не зря прозвали «чёртово колесо».
Подумай дважды. Не помогло — думай опять. Снова и снова. Вдруг поможет? Не торопись, не спеши, не лезь на рожон.
Правда редко бывает приятной.
Настоящая правда.
Увы.
В сумеречном мире теней существует лишь одна незыблемая константа — правда. Не хорошая и не плохая. Обязательная к исполнению. Непреложная.
Будь начеку.
Ибо когда ты коснёшься её. Коснёшься по-настоящему. Не едва опалив кожу, а загребая жар голыми руками. Только тогда ты поймёшь и осознаешь.
О, да.
Захочешь забыть. Стереть ужасающие строки. Вырвать из дневника памяти проклятые страницы, покрытые запёкшейся кровью. Захочешь, но не сможешь.
О, нет.
Разрыдаешься. Захрипишь. Начнёшь молотить кулаками о землю. Собьёшь костяшки. Взвоешь от боли и ужаса. Напрасно обратишься к небесам.
Боже мой. Зачем? За что?
Затравленно оглянешься по сторонам.
Почему я? Почему мне? Ну, почему?!
Жернова судьбы никогда не позволят вырваться из плена, не подарят новый шанс. Остро заточенное лезвие гильотины замрёт в миллиметре от напрягшейся шеи. Замрёт и навеки останется рядом. Незримый страж, методично сводящий с ума, толкающий в пучину безумия.
Задыхайся и скули, давись слезами, напрасно пытайся заглушить утробный рык, рвущийся из груди. Подноси крепко сжатый кулак к вибрирующему излому рта, вгрызайся зубами в собственную плоть, лишь бы сдержать очередной вопль.
Достаточно.
Как бы не так. Даже не надейся. Теперь никогда не будет достаточно.
Вспомни.
If you dance with the devil, the devil don't change. The devil changes you. (Если ты танцуешь с дьяволом, дьявол не меняется. Дьявол меняет тебя.)
Люди не замечают подсказки, не обращают внимания на знамения, не предают значения мелочам.
Люди не могут трезво оценить происходящее, пока не станет слишком поздно.
Нам стоит серьёзнее подходить к намёкам.
Но разве мы способны на это? Разве мы способны хладнокровно соединить фрагменты головоломки и вовремя сделать правильные выводы?
Правда может сломать.
Правда может убить.
Да. Да. И что?
Я сделала выбор. Давно. На осколках прежней мечты. На осколках прежнего мира. На осколках иллюзорной реальности. Истекая багрянцем, задыхаясь. Я обрела новую веру, новую религию.
Обрела. Нового. Бога.
А Богу не нужно прощение. Богу нужна я.
До последней капли крови.
***
Love sucks. (Любовь — отстой.)
Потому что живёт три года. При самом оптимистичном раскладе.
Потому что химическая реакция. Дофамин, серотонин, окситоцин. Не более.
Сначала пропускаем вперёд гормон радости, потом подключаем удовольствие и нежность. Банальная, абсолютно заурядная формула.
Friendship sucks. (Дружба отстой.)
Потому что её не существует в природе. Вообще.
Потому что есть лишь закономерное пересечение интересов до не менее закономерного их же конфликта. Пока вы друг другу полезны, пока приносите выгоду, приятное общение продолжается. Как только пути разошлись — давай, до свидания.
Truth sucks. (Правда — отстой.)
На дежурный вопрос «как дела?» лучше ответить позитивным «супер», зажигательным «отлично» или ровным «хорошо». Не стоит вдаваться в подробности.
Потому что никто не хочет знать правду.
Правду о том, как до чёртиков достала скучная работа в душном офисе. Правду о том, как жутко болеют близкие люди. Правду о том, как блудливый супруг наставил увесистые рога прямо в супружеской постели. Правду о том, как родные дети забили на отчий дом.
Правду о том, как просыпаетесь и засыпаете, одержимые желанием покончить с этим. Как пальцы инстинктивно тянутся к лезвию. Одно движение — и облегчение.
Everybody sucks. (Все — отстой.)
Люди — дерьмовые создания. Им нет никакого оправдания. Не говорите потом, что вас не предупреждали.
Люди червивы. Очевидно же.
Но так хочется верить.
В искреннюю силу любви. В истинное бескорыстие дружбы. В запредельную прелесть светлого будущего. В извечную победу добра. В счастливый финал.
Верить и надеяться.
Отчаянно и бесповоротно.
Несмотря на здравый смысл, несмотря на логику вещей.
Если честно, я не верила, что фон Вейганд может меня полюбить. Я, вообще, не верила, что, хоть кто-то в целом мире может меня полюбить.
Как женщину.
Со всеми моими приколами, загонами, закидонами и так далее.
Не только как милую кокетку или заливисто хохочущую веселушку. А как чокнутую истеричку, эгоистку со стремительно прогрессирующим маниакально-депрессивным психозом и авантюристку с суицидальными наклонностями.
Мне не нужен красавчик с глянцевой обложки. Не нужен чемодан с баблом. Не нужен добрый, умный, хозяйственный парень с золотыми руками.
Мне нужен тот, кому я смогу верить.
Тот, в кого поверю.
Окончательно, безоговорочно.
До дрожи.
Под кожей.
Он.
Damn. (Проклятье.)
Только он.
Дьявол, который мигом поддаст жару. Доведёт до безумия, столкнёт в зияющую пропасть, увлечёт за грань скучных и привычных понятий. Взорвёт Вселенную, распнёт мечты на остро заточенных стальных клинках. Обнажит тайные желания, оголит скрытые чувства, будто высоковольтные провода.
Ох, love sucks (любовь — отстой). И не спорьте.
Зато обсессивно-компульсивное расстройство рулит.
Одержимость рулит и выруливает, господа присяжные заседатели.
Вот наше всё. Вот куда следует стремиться.
Вот за…
— Лора, — мягко произносит фон Вейганд, ловит мой расфокусированный взгляд, вкрадчиво интересуется: — Ты как?
Понимаешь, когда твои руки на мне, я не соображаю. Совсем. Просто отключаюсь и плыву по течению. Отдаюсь чужой воле целиком и полностью. Растворяюсь. Трансформируюсь в ничто.