Слёзы или кровь?
— Пожалуйста, не надо, — нервно сглатываю.
Так случается.
В мгновение ока.
Будто ослепительная вспышка, сбивающая с толку.
Доля секунды, не больше.
Komm zu mir. (Подойди ко мне.)
Романтичный шеф-монтажник мило улыбается и манит приблизиться, протягивает руку, предлагает познать настоящее счастье, испытать неземную любовь, вкусить сочный плод запретной страсти.
Hab keine Angst. (Не бойся.)
Но стоит коснуться — видение раскалывается.
Прямо под моими пальцами.
Рушится каскадом, вспарывает плоть, обагряет, лишая отпущения грехов, погребает под градом осколков.
Нравится?
Безжалостный барон хищно скалится.
Te quiero puta. (Я люблю тебя, шлюха.)
Хватает за волосы, шумно вдыхает аромат, царапает нежную шею зубами. Отступает и наблюдает. Вновь настигает. Бьёт наотмашь, толкает в грязь.
Наслаждайся правдой, дрянь.
Сапогом прямо по губам.
Хлебай.
Прижимает к сырой земле.
Ты никто. Не моя. Моё. Не отдам никому. Ни Богу, ни Чёрту. Не спрячешься. Найду. Не сбежишь. Убью. Никогда не отпущу.
Так случается.
Некоторые люди дарят кислород. Некоторые — отнимают. А есть такие, без которых кислород на хр*н не нужен.
Именно они рвут душу в клочья.
Словом. Жестом. Оттенком эмоций.
— Очень предсказуемо, — произносит фон Вейганд с едва заметной насмешкой. — Не важно, что сделал Стас, как предал и подставил. Ты всё равно молишь о пощаде.
Святая.
Ничего не попишешь.
— Да мне плевать на него, — отвечаю раздражённо.
— Поэтому ты с ним обручилась, — спокойно парирует.
— Других предложений не поступало, — шмыгаю носом.
Немного расслабляюсь, решаюсь разрядить обстановку.
— Принц Уильям выбрал эту выскочку Миддлтон, — хватаю салфетку, украдкой промокаю лицо. — Фассбендер закрутил роман с очередной партнёршей по съёмкам.
Осмелев, выразительно высмаркиваюсь.
— Ты уехал, — предъявляю обвинение. — Как будешь оправдываться?
Тихо смеётся.
Совсем оборзел.
Подонок.
— Расскажу сказку, — опять измывается.
Ни стыда, ни совести.
Глава 15.4
— Жил-был на свете хороший парень, — продолжает, прежде чем успеваю вставить язвительный комментарий. — Умом не блистал, однако учился прилежно. Окончил известный университет.
О ком это он?
— Родился в семье аристократов. Не в лучшей и не в худшей. Отец уделял ему мало внимания, но подобное упущение с лихвой компенсировало щедрое завещание.
Явно не о себе.
— Нашему герою достался большой куш. Контрольный пакет акций. Остальным сыновьям пришлось довольствоваться объедками. По пять процентов каждому.
Не понимаю.
— Ничего удивительного, — бросает коротко. — Закономерный выбор.
Вообще, о чём речь?
— Не все наследники способны управлять огромной компанией, — заявляет скучающим тоном.
Погодите.
Неужели не пригрезилось?
С трудом верю в реальность происходящего.
— Хороший парень оказался идеальной кандидатурой на роль президента. Его братья почти не интересовались бизнесом. Просто тратили дивиденды.
Действительно раскололся.
Выкладывает перед присяжными секретные материалы.
Подфартило же.
Слушаю, затаив дыхание. Замираю, не смею шелохнуться. Боюсь спугнуть, нарушить магию.
Verweile doch! du bist so schön! (Остановись, мгновенье! ты прекрасно!)
И тёмные воды смыкаются над головой, и в раскалённых жилах стынет кровь. Рот быстро наполняется свинцом. Омерзительная жижа оплетает липким коконом, пробирается всё глубже. До самого нутра.
Готова ли я к правде? Нет. Но это уже не пугает. Любопытство заслоняет страх, азарт подстёгивает шагнуть вперёд. Прямо на освещённый мягким светом софитов эшафот.
— Старший брат увлекался охотой и как-то раз заполучил трофей, с которым очень сложно совладать, — задумчиво произносит фон Вейганд. — Младший брат обожал путешествовать, и однажды тяга к приключениям привела его в чужую ловушку.
Скупые намёки рождают новые гипотезы. Однако не отваживаюсь на уточняющие вопросы. Молча выжидаю в засаде.
— Биография нашего героя была чиста до неприличия, — заявляет насмешливо. — Его пороки отличались исключительной скромностью. Элитные шлюхи и марихуана в студенческие годы.
Скукотища.
Ничего предосудительного.
Наверняка бедняга слыл позорной отметкой на генеалогическом древе добропорядочной семьи психопатов.
— Он развивал компанию, — говорит дальше. — Весьма успешно.
Ну, а что ещё оставалось делать?
Не грешник.
Заурядный трудяга, нагоняющий зевоту.
— Модернизировал производство, заключал выгодные сделки, открывал филиалы в других странах, — набрасывает эскиз.
Молодец парень.
Хвалю, завидую и восторгаюсь.
Только про братьев узнать интереснее.
Какой трофей? Какой капкан?
Неужто на каждого из них нашёлся жуткий компромат?
— У него было всё, — расцвечивает полотно. — Внушительный доход. Высокое положение в обществе. Очаровательная невеста.
Везёт же некоторым.
— Ничто не предвещало беды, — вздыхает с наигранной печалью. — И вдруг на его пути возник коварный злодей.
Офигеть.
Теряюсь в догадках.
— Ты? — таки срываюсь.
Никогда не умела держать паузу.
— Я, — ухмыляется.
Теорема доказана.
Аплодисменты.
— Наведался к нему в офис с дружеским визитом, честно предложил отдать контрольный пакет акций и формально остаться на посту.
Надеюсь, бедолага согласился.
— Он расхохотался.
Камикадзе.
Мир его праху.
Помолимся за упокой невинной души.
— Я посоветовал взять время на раздумья, пообещал предоставить свободу манёвра в будущем, — фон Вейганд вновь затягивается. — Нерационально избавляться от столь ценного сотрудника.
Клубы дыма действуют гипнотически.
Окутывают и ввергают в транс.
— Он велел убраться поскорее, пригрозил охраной, сказал, не беседует с чокнутыми.
В чёрных глазах разверзается Ад.
Горящий, клокочущий и манящий.
— Забавный малый.
Ощущаю прикосновение огня.
Пламя щекочет и дразнит.
— Через месяц рыдал, ползал на коленях, умолял дать шанс.
Ни тени жестокости.
Справедливость.
— Всегда можно избежать унижения, — ледяная улыбка. — Нужно сделать правильный выбор.
Лёгкий росчерк пера, банальная череда реплик, стандартный пункт сценария длиною в вечность. С одной стороны. А с другой — сломанная жизнь. Покалеченная реальность конкретного человека.
Сумею ли принять и смириться?
— Его братья поступили благоразумно, — опять наполняет стакан до краёв. — Люди готовы на многое пойти, чтобы избежать кары за преступление. Информация стоит дорого. Но молчание обходится гораздо дороже.
Последняя порция рома.
В океане алкоголя.
— Акции в обмен на спокойствие, — жадно пьёт. — Отличная сделка.
Как умудряется сохранять трезвость? Бутылка пуста, стакан тоже. Взгляд нисколько не помутился, не утратил магической силы. Хватает и держит. За горло.
Никакие градусы не берут.
Поразительно.
— Видишь, я приобрёл часть компании за бесценок.
Шантажист.
Хотя придётся отдать должное, разыграно виртуозно, как по нотам.
— А если бы у них не нашлось тайн? — не отчаиваюсь, стараюсь обнаружить брешь в стальной броне противника. — Если бы их прошлое оказалось безупречным.
— Я бы откорректировал план, — ловко отражает удар.
— А если бы они дали отпор? — не спешу сдаваться. — Если бы перешли в наступление? Начали бы копать на тебя? Попробовали бы уничтожить? Запугать?
— Кишка тонка, — роняет иронично.
Мучительно тянет поспорить, вступить в жаркую полемику и привести тысячу достойных контраргументов.
И тут на уровне подсознания всплывает вкрадчивый намёк.
Вспомни побег.
Бл*ть.
В Киеве.
Них*я ж себе.
Вот куда клонит.
Ты давно на крючке, детка. Остальные ничем не лучше. Каждого найду и поломаю об колено, отымею, выпорю и загоню обратно в стойло.
Никакой оригинальности. Ничего впечатляющего. Сплошная серость и убогость. Никто не уникален. Тупая биомасса. Даже не пешки на шахматной доске. Насекомые. Расходный материал.
А ведь и правда.
Что я могла сделать после кровавого экшна в кабинете?
Обратиться в милицию. Пожаловаться родным и близким. Накинуться на обидчика с ножом для резки бумаги.
Фон Вейганд следил за мной, прослушивал звонки, контролировал все шаги. Прекрасно понимал, не стану втягивать семью в опасные разборки. Не рискну обратиться в органы правопорядка. С Доктором не справилась. Миллиардера точно не поборю. Физический вред причинить побоюсь.
Элементарный инстинкт самосохранения.
Не настолько сорвало башню, чтобы бросаться на медведя с голыми руками.
Многообразие решений сводится к мизерному количеству наиболее вероятных.
Либо сглотнуть и обтечь, покорно плыть по течению, авось повезёт не помереть. Либо выкинуть финт ушами, сбежать в далёкие дали, потеряться на бескрайних просторах родины.
Амбалы подстерегли меня со шприцом. Упаковали без шума и пыли. Оборвали бабочке крылья.
Фон Вейганд знал, что я попытаюсь скрыться, буду вырываться, орать и сопротивляться. Поэтому заранее позаботился о мерах предосторожности. Велел окружить дом, выловить беглянку и вырубить, не применяя насилия.
Кругом засада.
Мягко говоря.
— Нельзя просчитать до мелочей, — проявляю завидное упрямство. — Нельзя предугадать развитие ситуации заранее. Существует дофига исключений.
Молчит и усмехается.
Курит.
Не спешит капитулировать.
— Дубай! — восклицаю радостно, цепляюсь за соломинку. — Здесь облажался, не отрицай и не отмазывайся. Твой дедуля хитрее.
Выпускает дым.
Снова и снова.
Не намерен оправдываться.
— Лондон! — заключаю торжествующе, припираю к стенке: — Не углядел. Дважды. Пустил в логово врага, позволил допрашивать шизанутую Кэролайн и трепетно обжиматься с Гаем Мортоном.