— Тише, — ловкие пальцы уверенно проникают под халат.
— Стой, не надо, — стон срывается с уст помимо воли.
Фон Вейганд безразличен к мольбам.
— Знаешь в чём величайшая хитрость Дьявола? — сжимает грудь, вынуждает вскрикнуть, стискивает до боли.
— Н-нет, — запинаюсь. — Н-не знаю.
— Он убедил всех, будто его не существует, — впивается в бёдра, заставляет раздвинуть ноги, усаживает к себе на колени.
Отказываюсь мыслить трезво.
— Сладкие грёзы, ночные кошмары — всё это не важно, — жарко шепчет на ухо, прижимается плотнее. — Ты под защитой Дьявола. Помни, он всегда рядом.
Дрожь охватывает тело.
Голод ненасытен, требует новую жертву, до краёв заполняет похотью, вспарывает плоть изнутри, по живому.
Замираю над пропастью, томлюсь в предвкушении.
Bloody Hell. (Кровавый ад.)
Наше небо в огне.
***
Никто не идеален.
В каждом человеке полно недостатков, стоит лишь присмотреться, копнуть глубже, сразу получишь внушительный список, только успевай записывать.
Нельзя достигнуть совершенства, но можно остановиться, замереть и чётко осознать — больше не нужно искать. Не нужно идти, не нужно бежать.
Просто расслабься.
Наслаждайся, лови кайф.
Робкие лучи восходящего солнца пробиваются сквозь неплотно задёрнутые шторы. Вдали пламенеет рассвет. Наступает черёд прощаться. Или же нет?
Мы лежим на кровати, соприкасаемся обнажённой кожей. Молчим. В душ не торопимся, вряд ли им, вообще, воспользуемся.
Хочется ухватить время за глотку, сжать посильнее, замедлить неумолимый бег часов, к чёрту свернуть проклятые стрелки.
Чувствую себя усталой.
Как победитель марафонского забега. Выдохлась, рухнула на колени у финишной прямой. Как Рамзес II после битвы с хеттами. При Кадеше ему основательно досталось, пофиг на выгодное перемирие. Как герой «Линкольна для адвоката», когда понял, что подставился по полной программе. Ловушка захлопнулась, ты потерял контроль.
Боюсь спугнуть счастье.
Всё слишком хорошо.
Так не бывает, не в этой реальности.
Поднимаемся с постели точно по команде. Начинаем одеваться, жадно ловим движения друг друга. Молчим, не тратим слова попусту.
Достаточно взгляда.
Спускаемся вниз. По коридору, по лестнице. На выход. В абсолютной тишине. Но рука об руку.
Разноимённые заряды притягиваются.
А мы спаянны намертво.
Располагаемся на заднем сидении автомобиля без лишних фраз. Не разрываем контакт, крепче переплетаем пальцы.
На экране мелькают заснеженные улицы родного города. Сказочные кадры. Обитель зла утратила привычную мрачность.
Говорить нечего, говорить незачем.
Слышим сквозь немоту.
Я не знаю, что это, если не гребаная любовь.
Прижимаюсь к фон Вейганду, трусь щекой о его щетину и млею. Он накрывает мои губы ладонью, проводит неспешно, сминает, причиняя боль, вынуждает глухо простонать.
Вот где прячется рай.
Гораздо круче таблеток «экстази», которые я никогда не пробовала и никому не советую.
Можно закрыть глаза и помечтать, представить романтичные картины, выпустить на волю воображение.
Раз. Мы едем на работу. В трамвае, зажаты массовкой по всем фронтам. Вперёд, цех ждёт, пора выполнять план. Два. Нянчим дюжину сопливых ребятишек. Успешно провернули ЭКО, нагрянули в отечественные детдомы. Три. Прилежно сижу за вязанием и макраме, изображаю образцовую бабулю. Фон Вейганд пересчитывает украинскую пенсию, горько рыдает о несбывшихся мечтах.
Эпизод сменяется эпизодом.
Сплошная милота.
Хотя кого пытаюсь обмануть?
Желаю иного. Трон и скипетр. Корону. От него. Пусть в крови. Не суть, не столь важно. Не испачкаюсь. Не содрогнусь, не отвернусь.
Нам всегда и везде по одному пути.
Восстановим справедливость, спляшем на похоронах лорда Мортона. А потом будем почивать на лаврах.
Ништяк, отличный замысел.
Вот где магия.
В моей голове.
Ни на миг не отпускает.
Авто тормозит, нарушая нашу идиллию, вырывая из сладостного забытья. Драгоценные секунды стремительно иссякают, бесцветной пылью осыпаются к ногам.
Is it over now? (Теперь с этим покончено?)
Нет, это только начало.
Фон Вейганд отстраняется первым, вновь проявляет железную выдержку. А я бунтую. Смело подаюсь вперёд, припадаю к его виску, запечатлеваю жаркий поцелуй. Упиваюсь победой и отступаю.
Позже.
Продолжим.
Отворачиваюсь, спешно открываю дверцу и покидаю уютный салон, выскальзываю на улицу. Судорожно вдыхаю морозный воздух. Шальным взором окидываю окрестности.
В жизни так бывает.
Ничего не меняется. И в то же время меняется абсолютно всё. Мир остался прежним, ты проснулся другим.
Голова кружится, тело дрожит.
Неровной походкой ступаю дальше, обхожу машину. Не борюсь с искушением, сразу сдаюсь. Прикладываю ладонь к тонированному стеклу.
Считаю до десяти, беззвучно, про себя.
Не вижу, но чувствую. Кончиками пальцев. Кожей. Нутром. Напрягшуюся плоть сотрясает электрический ток.
Потом ухожу, не оборачиваясь.
Девственно-чистый снег скрипит под тёмными ботинками. Ещё никто не успел изувечить красоту, не замарал грязью.
Сжимаю челюсти.
Бреду точно во сне. Перехожу дорогу, миную газетный киоск и круглосуточный магазин, на пороге которого душевно болтает пара бомжей.
— Витька, да бл* буду, любого за тебя порву!
— Уважуха, братан, предлагаю тяпнуть по внеочередной.
Чертовски трогательный обмен, аж на слёзы пробивает. Или проблема в том, что повсюду царит ослепительный белый?
Кусаю губы, шагаю к нужному подъезду.
По глазам будто лезвием полосуют.
Замираю на пороге. Хоть плечи нервно подрагивают, не плачу, не захожусь в рыданиях. Медленно поворачиваюсь, впиваюсь взглядом в парковку.
Авто трогается с места, скрывается из виду.
Кажется, этого никогда не было.
Галлюцинация. Мираж. Спазм истерзанного сознания.
Оседаю вниз, на припорошенный снегом цемент. Нетерпеливо дёргаю пуговицы, расстёгиваю пальто, оттягиваю ворот. Стискиваю золотой кулон.
Согревает. Царапает. Отрезвляет.
Кадуцей излучает силу и власть, приносит долгожданный покой.
Значит, не пригрезилось.
Истерически посмеиваюсь, поднимаюсь и отряхиваюсь.
Интересно, где фон Вейганду раздобыл такой зачётный наряд? Тем более, посреди ночи. Или заранее готовился?
Свитер крупной вязки, джинсы высокой посадки, носки с Микки Маусами. Признаю, комфортнее, чем изорванное платье. Однако моментально уничтожает сексуальность.
Эх, гад, специально постарался, не оставляет никакого шанса на счастливый брак.
Нормальный мужик сбежит, гей испытает эстетический шок. Пролетаю по всем параметрам.
Ну, и пофиг.
Буквально взлетаю по ступенькам. Низ живота противно ноет, мышцы сводит от боли. Каждое движение вынуждает невольно всхлипывать и содрогаться. Но я не унываю, несусь вперёд на крыльях радости.
Ночь удалась.
Надеюсь, повторим.
Последствия бурных развлечений проявляются постепенно. Накатывают свинцовыми волнами, словно запоздалое похмелье. Сперва жгучая вспышка пронизывает челюсть. Обжигает от скулы до ключицы. Потом резко вонзается в поясницу, вынуждает застыть, согнуться пополам, опереться о перила.
С трудом перевожу дыхание, медленно продолжаю путь.
Не отчаиваюсь, не зову на помощь. Отчаянно пытаюсь не заорать, пробую вернуть контроль над собственным телом.
Худо-бедно добираюсь до квартиры, толкаю дверь, просачиваюсь в коридор. Спотыкаюсь, шарю в поисках выключателя. Щёлкаю и щурюсь от яркого света, держась за стены и подручные предметы, направляюсь в зал.
Я слишком стара для этого дерьма.
Хм, для подобных забегов.
Присаживаюсь на диван, блаженно потягиваюсь. Хватаю пульт от музыкального центра, врубаю наудачу. Определяю всемирно известный хит с начальных нот. Прибавляю звук, делаю на полную, ставлю на повтор.
Тело отзывается на мелодию.
Такт в такт.
Тихонько подпеваю, похлопываю ладонями по бёдрам.
Не удерживаюсь, вскакиваю и пускаюсь в пляс. Сквозь боль и ломоту, сквозь радикулит и ревматизм. Выхода нет, ритм увлекает.
Billie Jean is not my lover
She's just a girl who claims
that I am the one
(Билли Джин — не моя любовница,
Она просто девушка, которая считает,
Что я — единственный)
Как тут усидеть? Нереально.
Хвастаю божественным вокалом и виртуозными танцевальными па.
Клянусь, лунная походка в моём исполнении — воистину незабываемое зрелище. Жаль, не могу приложить видео. Описания мало, надо лицезреть.
Брачные игры бегемотов отдыхают.
But the kid is not my son
She says I am the one,
but the kid is not my son
(Но этот ребенок не мой сын
Она говорит, что я единственный,
Но этот ребенок не мой сын)
Не стесняемся, подпеваем. Громче. Нечего робеть, отрываемся. Если соседям не нравится, то сами виноваты.
Пребываю в отличном расположении духа.
Грех таким не поделиться.
Не выходя из образа, продвигаюсь в свою комнату. Извиваюсь в замысловатом танце, попискиваю и повизгиваю… хм, то есть исполняю композицию в новой оригинальной манере.
Парю над землёй.
Это не бездарные потуги вечного дилетанта. Это классический балет, ёпт.
Однако жизнь не всегда идёт строго по предначертанному сценарию. Случаются правки, забавные исключения, которые ставят в тупик и напрочь лишают равновесия. Вроде всё гладко, но возможны варианты. Лучше оставаться начеку.
Что за дерьмо?!
Подпрыгиваю, отшатываюсь назад. Инстинктивно, не по плану. Вздрагиваю точно ошпаренная.
— Дориан! — бросаю с нескрываемым возмущением. — Какого хрена ты здесь творишь? Понимаю, мы близки, но не настолько же.
Качок нагло развалился на моей кровати. Выглядит виноватым, взирает снизу вверх, очень жалобно. Приподнимается, смущённо натягивает одеяло до подбородка. Загадочно молчит, не спешит прояснить обстоятельства.