И без лишних церемоний срывает с меня обозначенный выше предмет одежды. Раздирает тонкий хлопок единственным движением. Горячие ладони накрывают мои обнаженные ягодицы, выразительно сжимают, шлепают, вырывая дикий вопль из груди.
Давай.
Или сейчас.
Или никогда.
Он больше не держит тебя.
Действуй.
Вырывайся.
Удирай.
Я выскальзываю из-под него. Чудом. Не иначе. Вкладываю всю свою силу в этот отчаянный шаг, опускаюсь на колени, прямо в разлитое молоко, ныряю под стол, направляюсь к выходу ползком. После поднимаюсь, бросаюсь во тьму.
Никакого плана.
Никаких идей.
Как всегда.
— Далеко собралась? — вкрадчивый вопрос ударяет в спину.
Бегу.
Быстрее.
Воздух обжигает легкие. Мышцы натянуты, напряжены до боли. Сердце стреножено ужасом, под кожей течет жидкий лед.
Я врезаюсь в надежно закрытую дверь. Бью кулаками по поверхности, лихорадочно дергаю ручку, верчу в разные стороны. Любые старания тщетны.
Никто не откроет.
Никто тебя не спасет.
Шаги за спиной оглушают. Как и враз обезумевший пульс. Сердце бьется у самого горла, ощущение такое, будто взорвется аорта.
— Родная моя, — хриплый шепот обдает затылок пламенем. — От себя не убежать.
Он сдергивает мою кофту вниз. До талии. Сжимает плечи, сдавливает, намеренно причиняя боль.
— Алекс, — шепчу одними губами. — Пожалуйста.
— Алекс? — хмыкает. — Ты уверена, что я это он?
Утыкаюсь в дверь разгоряченным лбом.
Молюсь всем существующим на свете богам.
Коротко бросаю:
— Да.
Его горячие пальцы пробираются под смятую ткань, скользят по ребрам, опускаются к животу. От этого властного жеста внутренности скручивает морским узлом.
— Девочка моя, — шепчет на ухо обманчиво сладко. — Ты проиграла.
Медленно наматывает волосы на кулак, резко дергает вниз, вынуждая закричать и опуститься на колени, утопить в гортанном вопле всякий протест.
Бряцает пряжка ремня.
Сглатываю, плотнее смыкаю губы, стискиваю челюсти до скрипа. Пытаюсь вырваться, освободиться, отползти назад.
Его плоть тверже камня.
Упирается прямо в мой рот.
Отшатываюсь.
Точно ошпаренная.
Он возвращает меня обратно. Мягко. Опускает ладонь на макушку, подталкивает вперед, заставляет прижаться щекой к вздыбленному члену.
Я ощущаю каждую вену.
Четко.
Я жду, когда появится тошнота. Ужас. Гадливость. Возмущение. Когда же меня наконец затрясет от вмиг подступившего отвращения.
Но нет.
Даже не надейся.
Не суждено.
Он не торопится. Спешить некуда. Он позволяет привыкнуть к унизительному положению, дает время. Поглаживает по голове. Как зверушку.
— Ты же хочешь этого, — произносит ровно. — Хочешь заглотить член по самые яйца, облизывать и обсасывать, обрабатывать языком. Хочешь, чтобы я кончил в твою изголодавшуюся по сперме глотку. Хочешь проглотить все до капли.
Гребаный ублюдок.
Ненавижу.
— Никогда! — восклицаю яростно. — Слышишь?! Никогда. Я никогда такого не захочу. Лучше сдохну, чем позволю тебе хоть раз…
Его большой палец проникает в мой рот, надавливает на язык. Пробую увернуться, выскользнуть. Только поздно.
— Раз? — хриплый голос пронизан насмешкой. — Ты отверстие для спуска семени. Я буду драть тебя, пока член стоит.
Он размыкает мои челюсти, давит так сильно, что создается впечатление, будто еще немного, и кости черепа треснут, обратятся в порошок.
Взвываю. Судорожно дергаюсь.
Он вставляет свой огромный возбужденный орган до упора в мое горло. Грубо толкается в самую глубь, натягивает мою голову на пульсирующую плоть. Нежно проводит ладонью по затылку, жестко притягивает еще ближе.
Я задыхаюсь.
Бью кулаками по его бедрам, судорожно извиваюсь. Однако лихорадочная борьба не приносит никакого результата, не помогает избежать пытки.
— Ты потеряла все свои права, — заявляет холодно. — Привыкай.
Отступает, отстраняется, разрешает сделать короткий вдох, а после опять подается вперед, жестким толчком заполняет до предела.
Аж искры из глаз летят.
Слюна стекает по подбородку.
— Вкусно? — раздается издевательский вопрос.
Вырываюсь из последних сил.
Зря.
Любая попытка обречена.
— Маргарита Орлова, — произносит нараспев, тон сочится елеем. — Хотела сбежать? Верила в успех?
Вдруг отпускает меня, проводит пальцами по скулам, стирает слезы. Изучает горящим взглядом, видит сквозь темноту. Его глаза ослепляют. Даже так. В густом полумраке.
— Никто тебе не поможет.
— Н-нет, — нервно мотаю головой.
— Ни моя милая и добрая бабушка.
— П-прошу, — запинаюсь. — Н-не н-надо.
— Ни мой чертов дед.
— Алекс, — всхлипываю.
— Даже твой благородный рыцарь Леонид.
— Что? — леденею. — Что ты с ним сделал?
— Ничего, — его ухмылка ощутима физически.
— Я виновата, — бормочу поспешно. — Только я. Заставила его. Он не хотел. А я… я угрожала. Я вынудила.
Он смеется. Хохочет так громко и жутко, что кровь в жилах стынет. Продолжаю выдавать тупейшие оправдания, действую автоматически, совсем себя не контролирую.
Палач затыкает мой рот своим гигантским членом.
Грубо. Резко. Без какой-либо прелюдии.
— Маленькая лживая с*ка.
Он вбивается внутрь с яростью зверя. Грязно. Жестко. Будто жаждет убить. Двигается быстрее, таранит глотку, толкается внутрь, ускоряет и без того безумный ритм. Потом замирает, позволяет прочувствовать напор. Желает, чтобы каждая набухшая вена в моем горле навечно отпечаталась.
— Я тебя накормлю, — нежно обводит шею. — Досыта.
Насилует долго и методично, полностью управляет дыханием, разрешает вдохнуть, а после блокирует кислород. Извращается. Играет.
Реальность плывет. Или наоборот? Обретает четкие грани.
Я расслабляюсь. Рефлекторно. Не борюсь, не сопротивляюсь. Сдаюсь, целиком отдаюсь на волю победителя. Подчиняюсь хозяину.
Кулаки разжимаются. Напряжение покидает мышцы. Становлюсь податливой, обращаюсь в горячий вязкий ручей. Выгибаюсь. Запрокидываю голову назад.
Я делаю все.
Меня удобно еб*ть.
Рассудок мутнеет.
Я отключаюсь.
На миг.
Причмокивающие звуки. Не сразу осознаю, что это. Откуда они. Гортанный хрип. Стон за стоном вырываются из груди.
— В жены не возьму, — говорит фон Вейганд. — Зато бл*дь из тебя отменная.
Одобрительно поглаживает затылок. Треплет за ушком, точно послушное домашнее животное. Дарит небрежную ласку.
Я облизываю его яйца. Покорно. Послушно. С огромным наслаждением. Я кайфую. Искренне упиваюсь тем, как грею во рту набрякшую плоть. Намеренно растягиваю сладкие мгновения.
Нет. Никогда. Не может быть.
Часть меня бунтует. Враз встает на дыбы. Пытается развеять морок, сбросить оковы порока, разбить греховные чары.
Очень маленькая часть. Слабая. Ничтожная.
Я увязаю в зыбучих песках.
Воля растворяется.
Похоть.
Ненасытная жажда плоти.
Меня трясет от возбуждения. Под кожей течет электрический ток. Разряд за разрядом. Мощнее. Еще. Сотрясается каждый позвонок.
Кто вколол тяжелый наркотик?
Когда? За что это?
Плотнее обхватываю раскаленный член, провожу языком по стволу, старательно обвожу угрожающий контур. Облизываю крупную головку, погружаю в рот целиком, засасываю, пробую взять поглубже. Заглатываю до основания, нанизываю голову на закостеневший орган.
— Нравится? — фон Вейганд удерживает меня на месте, не позволяя отстраниться. — Вижу, вошла во вкус.
Слезы обжигают глаза.
Абсолютно нечем дышать.
Сдавленно всхлипываю.
— Ты как кошка в период течки, — бросает холодно, прижимается сильнее. — Под тобой уже лужа натекла. Угадал?
Горло сводит тягучая судорога. Дрожь пробегает по взмокшему телу. Мускулы натянуты до предела. Низ живота терзает мучительный спазм. Позвоночник выгнут дугой.
Застываю на грани.
Оргазма и агонии.
Где я? Кто я?
Не помню.
— А теперь мы кончим, — говорит хрипло. — Одновременно.
Горячее семя ударяет внутрь, выходит мощными толчками, крупными порциями. Идет через нос, заставляя захлебываться.
Он отпускает меня. В последний момент. И только эта милость позволяет выжить, не дает окончательно задохнуться.
Я сгибаюсь пополам. Закашливаюсь. Задыхаюсь, погружаясь в очередной приступ острой панической атаки.
— Я думал, ты оценишь. Тогда. В подвале. «Огнедышащий дракон». Ты ведь сама мне однажды рассказывала.
— Ч-что? — вытираю рот тыльной стороной ладони.
— Я думал, ты поймешь и примешь мою ласку.
— Ласку? — захожусь кашлем.
— Я начал нежно.
Он опускается на колени рядом, перебирает пряди моих спутанных волос, склоняется ниже, делает глубокий вдох.
— Жаль, я должен уйти, — влажный поцелуй расцветает на спине, прямо между нервно дергающимися лопатками. — Но я еще вернусь. Это далеко не последняя ночь.
Не успеваю разлепить губ.
Оглушительный стук.
Свет ударяет в глаза.
Я проклята.
На века.
***
Я прихожу в себя на полу возле дивана. Потираю ладонью ушибленный затылок. Голова раскалывается от свинцовой тяжести, которая разом наполняет череп изнутри.
Пора к психиатру.
Однозначно.
Щурюсь, осторожно приподнимаюсь на локтях, осматриваюсь по сторонам, изучаю обстановку вокруг.
Ничего подозрительного.
Кроме меня, конечно.
Голоса в голове правы. Нам нужна принудительная госпитализация. Чем раньше, тем лучше. Шучу. Голоса советуют совсем другие вещи. Ну, всякую банальщину вроде «убей их всех, убей, да так, чтоб помучались, убей». Но я всегда выступаю за креативный подход в решении любого вопроса и никогда не выбираю простой алгоритм действий.
Ладно, проехали. Вопрос на миллион: что это было?
Нет, простите, не так. Что за нах*й? Бл*ть.
Маргарита Орлова берет выходной. Возвращается Лора. Скучали? Даже если и нет, придется терпеть. Не собираюсь исчезать в обозримом будущем.