Это не рай. Ну и ладно.
Буду гореть в аду. Только бы с тобой. В одном котле. Попробуешь выбраться — затащу обратно. В ураган. В самое пекло. Прости. Другого пути тебе не светит.
— Повтори, — приказывает фон Вейганд.
— Ч-что? — спрашиваю сбивчиво.
— Ты знаешь, — дьявольская усмешка.
— Я…
Захлебываюсь собственным утробным стоном.
Кричу. Надсадно. Греховно. Порочно. Протяжно. Тону в самых темных чувствах. В самых низменных эмоциях.
Кто я? Что я? Никто. Ничто. Не важно. Ничего. Существуешь лишь ты. Глубоко внутри. Твердый. Пульсирующий. До одури обжигающий.
Огромный член входит в меня. Единственным ударом. Жутко. Жестоко. Возбуждающе. Принуждая выгнуться и заорать. Узреть ночные звезды посреди ослепительно синих дневных небес.
Ты. Входишь в меня. Распахиваешь врата. Настежь. Срываешь все запреты. Врываешься. Вливаешься как расплавленная сталь. Порабощаешь и подчиняешь. Покоряешь. Каждую клетку. Заполняешь. Как нож. Режешь мое пространство. И сбиваешь замки. Замыкаешь реальность.
Точка. Точка. Точка.
Вычеркиваешь. Безжалостно. Выдираешь неугодные страницы. Комкаешь. Выбрасываешь к черту. Выводишь нужные строчки. Упрямо. Уперто. Одержимо. Ты не из тех, кто отдает личную собственность. Не из тех, кто дарит свободу выбора.
А я?
Я…
— Люблю тебя, — говорит фон Вейганд, толкаясь вглубь, разводя мои дрожащие руки в разные стороны, вдавливая запястья в камень, распиная под собой. — Люблю.
— П-почему, — запинаюсь, с шумом втягиваю искрящийся электричеством воздух, сдавленно продолжаю: — Почему сразу не сказал?
— Хотел понять, — смотрит прямо в глаза, душу вырывает пристальным взглядом, совершает мощный толчок, буквально вспарывает вздыбленной плотью. — Хотел узнать, как это будет звучать, когда я окажусь внутри. Когда ты кончишь подо мной. Опять и опять.
— Я, — глотаю стон, вскрик, вмиг подступившие к горлу слезы, глотаю все, абсолютно все ради него и шепчу: — Люблю тебя. Люблю. Люблю.
— И я, — прижимается губами к губам, овладевает мною, медленно и неотвратимо, берет без остатка, выжигает тавро жарким: — Люблю.
Господи.
Боже.
Держи меня.
Крепче. Прошу.
Не разжимай ладонь. Не отпускай мои руки. Пальцы переплети. Еще, еще. Умоляю. Пожалуйста. Не отдавай. Никому. Никогда.
Клянусь. Даже смерть не разлучит нас.
Стой. Скажи. Чувствуешь? Снег тает на устах. Чистый. Кристальный. Непривычно соленый. Необычно. Будто морские брызги.
Это ангелы плачут.
Нас прощают.
За любовь.
А может, просто я плачу? Опять. Так глупо. В очередной раз. Рыдаю как последняя истеричка.
Ты. Мой. Единственный.
— Что случилось? — фон Вейганд замирает, отстраняется, но не покидает, приподнимается на локтях, вглядывается в мое лицо. — Больно? Говори. Что не так?
— Мне страшно, — выдыхаю судорожно. — До безумия страшно.
— Почему? — невесомыми поцелуями собирает мои слезы. — Чего боишься?
— Я проснусь, — сглатываю. — И ты исчезнешь. Ничего не останется. Только мой крест ко мне вернется. Помнишь, ты забрал?
— Помню, — кивает и улыбается, до дрожи искренне, по-настоящему, даже как-то по-детски, будто и правда становится на миг мальчишкой. — Поверь, если он к тебе вернется, я никуда не исчезну. Хоть раз. Доверься мне.
— Я верю, — кусаю губы, стараюсь оборвать свои дурацкие рыдания. — Просто стоит мне расслабиться, поймать счастливую волну — и сразу что-нибудь плохое случается. Всегда, как по закону подлости.
— Лора, — накрывает мой рот ладонью.
— Д-да? — выдаю судорожно, впитываю жар его плоти.
— Я, — склоняется, обводит языком мочку уха, прикусывает зубами и шепчет: — Никому. Никогда. Тебя не отдам.
— Откуда ты…
— Я тебя люблю, — смотрит прямо, глаза в глаза, душу вынимает, добивает враз.
Ну, ладно. Когда затыкают подобным образом, даже возразить нечего. Вот не хочется. Совсем. Остается лишь молча слушать биение нашего общего на двоих пульса.
И верить.
Безотчетно. Безусловно. Безрассудно. Безудержно. Очертя голову, броситься к обрыву, рухнуть в бездну.
Довериться целиком и полностью. На уровне рефлекса. Отдаться чувствам и эмоциям, подчиниться высшей силе.
Пусть направляет. Пусть ведет.
Моя дорога — это ты. Один.
Море бесчинствует. Волны безумствуют. Бьются о берег, жадно обгладывают, врезаются все дальше, врываются все глубже. Голодные. Одержимые.
Мы.
Бесчинствуем. Безумствуем. Ударяемся друг о друга. Но не размыкаем объятья. Только сильнее прижимаемся, сливаемся воедино распаленными до предела телами.
Кто жертва, а кто палач — уже неведомо. Навечно размыты грани. Не отличить, не разобрать. Черты стираются. Растворяются. Сливаются. Теряют четкие контуры.
Мы.
Друг от друга не отлипаем. Катаемся по гладким прохладным камням. Царапаем кожу до крови, оставляем синяки. Несмываемые метки. Печати внутри и снаружи.
Мы.
Так близко.
Впервые.
Ближе выстрела. Ближе удара. Ближе самого страстного поцелуя. Ближе напрочь сбитого пульса. Ближе проклятия. Ближе жутких пророчеств. Ближе коварной судьбы.
Ближе всего. В мире. На свете. Мы. В любви.
Глава 25.3
— Алекс.
— Да?
— Представь, что меня нет.
— Хорошо.
— В смысле?
— Представил.
— Так быстро и легко? Вот сразу взял и согласился? Даже спорить не станешь?
— Я выполнил твою просьбу.
— Ну, знаешь ли, это даже немного оскорбительно. Сильно оскорбительно, блин. Если честно, вообще, ни в какие ворота не лезет. Ты должен противиться. Упираться. Руки заламывать. Отыгрывать трагедию по полной. Мол, как это тебя нет?! Как я без тебя проживу тогда?! Это же как тьма без света. Как сериал «Отбросы» без Нейтана. Как пироженка без заварного крема. Деньги на ветер. Никто не купит такую дрянь. И мир в целом утратит суть и соль, всю остроту, пикантность, смак потеряет. Развалится. Рухнет. Сдохнет. Загнется в судорогах. Разлетится, точно карточный домик.
— Ладно.
— Ты нарываешься.
— Разве?
— Еще как.
— Учту на будущее.
— Отлично. Круто заряжаешь. Вот ведь поворот. И как часто ты будешь воображать, будто меня нет? Давай, добивай. Стоп. Нет, постой. Вот ты представил сейчас. И чего? Не томи, выкладывай как на духу.
— Что?
— Издеваешься?
— Никогда.
— Лжешь.
— Только не тебе.
— Хватит осыпать комплиментами. Еще поверю, всерьез на эту чушь поведусь. Вернемся к сути вопроса.
— Я готов.
— Тогда отвечай.
— О чем?
— Мир. Гребаный мир. Без меня. Описывай. Что ты там напредставлял? Что навоображать успел? Наверняка окружил себя моделями, всякими там красотками. Развлекаешься. Про стыд и совесть забываешь. При живой, пусть и несуществующей, жене по бабам гуляешь. Во все тяжкие пускаешься. Даже бровью не ведешь. Усмехаешься тут. Забыл, кого надо бояться?
— Просто.
— Просто?
— Все просто.
— Где?
— В мире без тебя.
— В смысле?
— В смысле не нужно ничего решать. Делать ничего не нужно. Никакой ответственности нет. Никаких проблем. Никаких вопросов.
— Я… я что… столько трудностей создаю?
— Не знаю.
— Не знаешь?
— Лора.
— Да?
— В мире без тебя все просто.
— Спасибо. Я поняла. Исключительный случай, конечно. Чтоб до меня с первого раза все сразу дошло. Но сейчас прозрение прямо как ледяным душем обдало.
— Ничего ты не поняла.
— Поняла. Расклад круче некуда. Без меня никаких забот и хлопот. Сухо и комфортно. Ну, реально рай на земле.
— Может, и так.
— Может?
— Но без тебя мира нет.
***
Мы сочетаемся браком в скромном соборе. В тот же день. Сразу после долгих часов разнузданного разврата на холодном морском берегу.
Даже затрудняюсь определить, прилично ли это? Законно? После подобного грехопадения вламываться в святое место. Дурная примета? Плохой знак? Нас должны покарать. Иначе никак.
Но я готова рискнуть. С ним я готова рисковать всегда. И везде. Во всем. На самые безумные авантюры подпишусь и бровью не поведу.
И вообще, я просто понимаю, что мы должны сделать это сегодня. Заключить союз на небесах. По-нормальному. По-настоящему. На земле уже заключили. Вернее, на до одури ледяной гальке. Теперь наступил черед вывести отношения на другой уровень.
Правильно?
Да. Точно. Все будет правильно.
Обычное полотняное платье. Светлое, закрытое, довольно целомудренное. Без изысков, совсем неприметное. Как раз под стать атмосфере вокруг. Без хлопушек и фейерверков, без долбаных голубей. Без карет и цветочных гирлянд. Без здоровенных тортов.
Счастье здесь.
Потому что рядом он.
Нет. Не так.
ОН!
Мой чертов Дьявол. Мой мужчина. Мой Бог.
Мой. Мой. Мой. Мой. Мой.
Я бы вытатуировала все это на коже. Выжгла. Но зачем? Он давно внутри. Гораздо глубже, чем можно вообразить и представить.
— Это нереально, — шепчу я. — Слишком хорошо, чтобы быть правдой. До сих пор не верится, дыхание перехватывает.
— Поверь, — говорит фон Вейганд. — Поверь и выбери.
— Как? — вопрошаю пораженно. — Как можно выбирать между кокосом и буэно киндер-сюрпризом?! А гранат? А ежевика? И я уже молчу про миндаль и черничный мохито.
— Это просто мороженое, — издевательски хмыкает.
— Просто? — глаза невольно округляются. — Просто?! И за этого человека я вышла замуж, потратила лучшие годы своей жизни. Возмутительная бестактность. Ты оскорбляешь мои кондитерские чувства.
— Давай купим их все, — враз обезоруживает, искупает вину.
— Все вкусы? — вмиг оживляюсь и впадаю в эйфорию.
Это оргазм. Многократный. Бесконечный экстаз.
Хорошо, когда больше не надо ничего выбирать. Заказываешь ведерко побольше, собираешь палитру вкусовых оттенков, щедро набрасываешь сверху взбитые сливки, сдабриваешь сладостное искушение вафельными рожками.
Мечта. Что может быть лучше ассорти мороженого сразу после свадьбы? И нечего напоминать мне про калории. Хватит диет. Я заслужила десерт.
— Ты уверена? — спрашивает фон Вейганд, недоуменно выгибая брови.