Освещение постепенно набирает обороты, багрянец поглощает серебро, отбрасывает причудливые блики на силуэты гостей, устраивает дьявольскую пляску среди сверкающего многообразия масок и костюмов. Окрашивает все в бордо.
Фонтан оживает. Струи становятся выше, растет напор, и вскоре цвет воды меняется. Сначала слегка розовеет, но вскоре обретает яркость.
— Что это? — губы еле шевелятся, получается очень тихо, почти не слышно.
— Разве не видишь? — он способен разгадать даже мое молчание.
Зрелище пугающее и завораживающе одновременно. Мелодия сменяется в такт перемене ощущений, становится мрачной и угрожающей. Танцующие струи фонтана поразительно, просто невероятно напоминают…
— Кровь.
Вздрагиваю, когда горячее дыхание касается виска.
— Вряд ли настоящая, — нежный поцелуй в щеку. — Только шоу.
Допускаю, что ненастоящая, но сходство натуральное. Это не может не действовать на нервы. Стремительно расшатывает нестабильную психику и подталкивает на край. Хотя пресловутый край — мое все, регулярно там обитаю.
На сцене возникают жонглеры и акробаты, начинают роскошное представление, чуть позже к ним присоединяются факиры, повелители пламени. Однако мое внимание намертво приковано к фонтану.
Кровавый фонтан — не каждый день наблюдаешь, да?
Свет играет тысячей оттенков красного. Музыка закрепляет гипнотическое воздействие, ввергает в транс. Осознаю, физически не могу отвести взор. Выступление остается на заднем плане, полностью вытесняется и не задерживается в памяти. Сквозь бесноватое движение огней, сквозь завораживающий танец фигур в пестрых одеждах смотрю на темные воды, погружаюсь в них мысленно, страшусь и желаю.
Чей-то взгляд обжигает меня, разрядом молнии врывается в беззащитное тело. Передает эмоцию столь сильную, что разрушает ступор.
Поворачиваюсь и вижу ее.
Совершенно посторонняя женщина, чужая и незнакомая. Она одета в белое платье, стилизованное под римскую тогу. Одно плечо обнажено, на втором ткань скреплена крупной брошью. Черная повязка с прорезями для глаз закрывает верхнюю часть лица.
Фортуна, богиня удачи, слепой судьбы. Она исследует меня, не стесняясь, изучает от макушки до пяток, и в ее взгляде есть что-то неуловимо знакомое, вырывающее из лабиринтов памяти неприятное воспоминание.
Самый дорогой ресторан родного городка, Дана рассказывает о Докторе. Соленый вкус на губах — ни кровь и ни слезы, банальная «Маргарита». Шеф-монтажник моей мечты заходит под руку с элитной шлюхой, мило улыбается и охотно общается, показывает, как много всего их связывает.
Прозвучит глупо, однозначно абсурдно, тем не менее, эта женщина напоминает мне Ксению столь же явно, сколь темно-красные струи фонтана похожи на кровь. Хоть не могу различить цвет ее глаз, уверена, они голубые. Красивые и необычные до той степени, что хочется считать их линзами.
А представление завершено: свет включают на полную, музыка теряет громкость, жонглеры, акробаты и факиры исчезают из поля зрения, вода становится водой.
— Я вернусь, — говорит фон Вейганд.
Не удается произнести ничего связного, молча наблюдаю, как он направляется прямиком к Фортуне, берет ее под локоть и уводит в сторону, скрываясь в гуще людей.
— Fucking fantastic, — вырывается вслух.
Стеклянный бокал в моих пальцах готов расколоться на части. Шампанское не поможет. Даже напиться нельзя, ведь стыдно опозориться. Побежать следом, надавать пощечин и повыдергивать патлы неизвестной мадам — тоже стыдно.
Просто стою, стараюсь ничем себя не выдать, радостно улыбаюсь, пока острые когти неведомого зверя орудуют внутри, вонзаются глубже, рвут и выворачивают наизнанку.
Спасибо, очень приятно. Надавайте мне еще пощечин, облейте ледяной водой или кипятком. Офигеть как замечательно. Возносит до седьмого неба.
— Вас никто не подстрахует, господин Валленберг займется важными делами, поэтому не рассчитывайте на постоянную поддержку, — говорил Андрей.
Только сутенер забыл уточнить, с чем именно будут связаны эти дела.
«Ой, не парься и не драматизируй, — выступает в непривычном успокоительном амплуа внутренний голос. — Не дискриминируй по половому признаку, женщины тоже бывают бизнес-леди. Сомневаюсь, что он потащил ее в темные углы зажиматься. Скорее всего, решают важные вопросы».
— It’s nice to see you again, baroness. Happy and… alive. (Приятно встретить вас вновь, баронесса. Счастливой и живой.)
Только тебя не хватало.
— It’s not always easy to stay happy but I really try to be alive (Не всегда легко остаться счастливой, но я действительно стараюсь быть живой).
Подавись моим непотопляемым оптимизмом.
— I hope you liked my small gift (Надеюсь, вам понравился мой маленький подарок), — кокетливо заявляет Сильвия.
Слышу, но не слушаю. Думаю о том, что у фон Вейганда и Фортуны абсолютно одинаковые черные повязки вместо стандартных масок. Хочется верить в ничего не значащие совпадения, однако не получается. Слишком хорошо усвоила: случайности не случайны.
— I’ve never thought you are so ungrateful, baroness. (Никогда не думала, что вы настолько неблагодарны, баронесса.)
Вот почему не дают спокойно терзаться муками ревности? Прокручивать в голове одно и то же по сто раз, упоительно страдать и яростно проклинать вселенскую несправедливость. Напиться в хлам, рыдать в голос, закатить грандиозный скандал и биться в истерике. Творить неслыханные бесчинства и принимать радикальные меры. Вступить в секту саентологов, наконец! Ну, или в церковь саентологов, точно не припомню, как они себя величают.
«Вечно ты куда-то вступаешь: то в дерьмо, то в партию», — вспомнилась тематическая шутка еврейского юмора.
— You’ve made a different impression on me, (Вы произвели на меня иное впечатление,) — не собиралась униматься Сильвия.
— I would love to find out what you mean, (Хотелось бы понять, на что вы намекаете,) — возвращаю пустой бокал официанту.
На самом деле, хотелось бутыль текилы, тур на Мальдивы и миллион фунтов стерлингов, но мои желания частенько идут в разрез с реальными возможностями.
— Don’t you know? (Разве не знаете?) — нарочито удивленный возглас в стиле актрисы погорелого театра.
— I have no idea, (Понятия не имею,) — тошнотворно-сладкая улыбка в лучших традициях сутенера-зануды.
— It sounds disappointing, (Досадно) — упорно продолжала тянуть резину Сильвия.
— It is disappointing to admit that your gift just doesn’t stick to my memory, (Досадно признавать, что ваш подарок попросту не запомнился) — мелочно отыгралась я.
— May I refresh your memory then? (В таком случае, позвольте освежить вашу память?)
Лед тронулся.
— Be so kind. (Будьте так добры.)
Лед тронулся так хорошо и много, что последующие фразы повергли меня в состояние кататонического ступора. Если маска закрывала лишь половину лица, то прострация заслонила все целиком и полностью.
— Young lord Morton giving you a massage personally, (Юный лорд Мортон лично делает вам массаж,) — произнесла Сильвия нараспев и поспешила прибавить: — I would say it is rude of you to forget about twelve wonderful dates and lots of phone talks. (Я бы сказала, грубо с вашей стороны забывать о двенадцати чудесных свиданиях и множестве телефонных звонков.)
Здесь пришлось соображать непривычно быстро и, приложив массу волевых усилий, использовать ситуацию с максимальной пользой. Поборов искушение задать с десяток уточняющих вопросов, я постаралась абстрагироваться и подумать. Трудная задача, доложу вам, однако не безнадежная.
Сначала я подумала, о том, что зря списала главного и наиболее очевидного противника со счетов, даже не рассматривала подобный вариант. Хотя кому как не законной супруге выгодно избавиться от наглой конкурентки?
Потом я подумала о том, что фон Вейганда определенно знает все (раз не повелся на версию об измене), а вот Сильвия совсем не может быть уверена, насколько много известно мне — полная картина событий, фрагменты или ровным счетом ничего. Она открыто прощупывает почву, не считает нужным молчать, наоборот, жаждет демонстрировать превосходство, но вряд ли решиться выложить важную информацию как на духу. Если почует мою ничтожную осведомленность, то скорее надменно хмыкнет, напустит туману и удалится с гордым видом. Поймет, ее муженек не так уж сильно доверяет любовнице.
И тут я осознала одну важную вещь: это внутри меня разыгрывается землетрясение магнитудой в страшное количество баллов, а снаружи — безмятежная прострация, которую легко принять за холодное равнодушие и отстраненность. Хочешь заставить других болтать? Сам говори гораздо меньше.
— Is this a part when I should get scared? (Это то место, где я должна испугаться?) — скупо, загнав эмоции в клетку.
— Not at all, (Отнюдь нет,) — медленно, взглядом сканируя на вшивость. — It was only a warning. (Это было всего лишь предупреждение.)
— I am sorry for your imagination, (Переживаю о вашем воображении,) — презрительная насмешка.
— Next time I promise to invent something more creative, (В следующий раз обещаю придумать что-нибудь более изобретательное,) — щедрое обещание.
— My best wishes, (Мои наилучшие пожелания,) — здесь безусловно просится реверанс. — Keep trying. (Продолжайте пытаться.)
Сильвию прорывает. Да любого бы прорвало. Неприятно, когда твои шпильки отправляют в игнор, но во сто крат хуже, когда даже тяжелая артиллерия не производит заметного эффекта. Рассчитываешь взорвать бомбу, а получаешь жалкий пшик.
— It is depressive that you don’t value the attempts, (То, что вы не цените мои попытки, удручает,) — ее глаза горят, а губы складываются в довольной улыбке: — Do you know how difficult it is to get a spy in that awful house? Andrew catches and fires every servant who is devoted to me. (Знаете, как сложно заполучить шпиона в том ужасном доме? Эндрю ловит и увольняет каждого слугу, который мне верен.) He is pleased to deprive me of power and control. He is annoying, isn’t he? (Ему доставляет удовольствие лишать меня власти и контроля. Он назойливый, не так ли?..)
Соглашусь, но парень отлично выполняет свою работу, и понятное дело, фон Вейганд доверяет ему не просто так.
— I’ve lost my last spy though Andrew already suspected him and soon he would become useless, (Я потеряла своего последнего шпиона, хотя Эндрю уже подозревал его и вскоре он бы стал бесполезен,) — продолжается обнажение секретов. — I don’t know how exactly he was caught for I haven’t heard anything about him for a long time. (Не знаю, как именно его поймали, потому как не слышала ничего о нем долгое время) But I suppose it happened at the very end, probably he was not cautious enough… he had to leave the note in your room. (Но полагаю, это произошло в самом конце, наверное, он был недостаточно осторожен… должен был оставить записку в вашей комнате.)