— Surely she will accept, (Безусловно, она примет,) — уверенно произносит Сильвия, врубая улыбку на полную мощность, льнет и ластится, словно котенок. — Any woman would be glad to become your dance partner. (Любая женщина была бы рада стать вашим партнером по танцам.)
Только я вижу, что она неприкрыто стремится его захомутать?
На здоровье. Пускай повезет. К тому же, черный с черным прекрасно гармонируют. Совет да любовь. Сейчас над ними запорхают стайки милых купидонов, а мне удастся благополучно свалить. Забот хватает: набраться шампанским до полного отключения коры головного мозга, выловить мерзкого предателя фон Вейганда, учинить кровавые разборки в Гарлеме. Поверьте, мстя будет страшна и кровава.
— Any? (Любая?) It would not do, (Так не пойдет,) — возражает незнакомец.
И протягивает мне руку.
За один миг перед глазами успевает пронестись не то что вся жизнь, а целая система сравнительных графиков и схем с подробным анализом катаклизмов, неизбежно грядущих вследствие отказа. Этот парень — большая шишка, неспроста Сильвия перед ним лебезит. Он не привык слышать «нет», мастерски нагоняет шок и трепет, умеет произвести требуемое впечатление и поразить до полуобморочного состояния.
Разумеется, при виде незнакомца коленки моментально слабеют отнюдь не благодаря положительным зарядам, и безумно хочется мимикрировать под окружающую среду. Но:
— достать Сильвию (глотай пыль из-под моих каблуков, неудачница!)
— достать фон Вейганда (думал, на тебе сошелся клином белый свет?)
— потанцевать в свое удовольствие (не зря разучивала столько па!)
Подобные пункты трудно игнорировать.
Особенно, если не умеешь отказывать людям.
Особенно, если некоторым людям элементарно боязно отказать.
Поэтому не слишком лукавлю, сказав:
— I have no right to refuse after such a flattering invitation. (Я не имею права отказаться после столь лестного приглашения.)
Лишь теперь замечаю на незнакомце черные кожаные перчатки. Вновь вспоминаю теорию об уродливых шрамах и чудом умудряюсь не отшатнуться от него в новом припадке первобытного ужаса.
— I don’t understand what you meant when you said about “fits perfectly”, (Не понимаю, что вы имели в виду, когда сказали о «прекрасно подходят»,) — дрожь в голосе едва заметна.
— Should I give you a hint or a direct answer? (Мне следует намекнуть или дать прямой ответ?)
— Direct answer. (Прямой ответ.)
Проходит несколько бесконечно долгих мгновений. Он ловко кружит меня в танце, необъяснимым образом ввергает в транс. Тело становится ватным, мягким и податливым, словно тающий воск. Разум погружается в туманную дымку. Однако я продолжаю безуспешно искать фон Вейганда взглядом, стремлюсь обрести поддержку и не нахожу.
— You are not fond of riddles, (Вам не нравятся загадки,) — шепчет мне на ухо, практически касаясь губами.
— I like to put things clear, (Люблю все прояснять,) — тяжело выдыхаю, проклиная странные реакции организма на сей коварный теракт.
— Death. (Смерть.)
Пробую переварить услышанное, сопоставить и обнаружить причинно-следственную связь. Справляюсь с трудом, с заметным опозданием, ведь до меня не сразу доходит, что это и есть значение его костюма.
— Sounds…deadly, (Звучит… убийственно,) — смеюсь, а по венам струится гадкий холодок.
— Not every person would wear it, right? (Не каждый человек так оденется, правда?)
— Not every person would even think about it. (Не каждый человек даже подумает о таком.)
А психопат вполне способен. И оденется, и подумает.
— I like to impress. (Люблю впечатлять.)
— But how is it connected with gold or treasures? (Но как это связано с золотом или сокровищами?)
— Great treasures brings death to their owners. (Великие сокровища приносят смерть своим владельцам.) Law of life. (Закон жизни.)
Затрудняюсь определить — угроза или обычная фраза. Но подобные заявления мне чертовски не по душе. Мечтаю разорвать кольцо объятий, упорхнуть на волю. Жалею, что согласилась, пусть и сознаю, что отвергать было куда опаснее.
Этот человек не просто настораживает, он заставляет содрогаться изнутри.
Тошнота подкатывает к горлу, кожа покрывается испариной. Волнение достигает предела, и я теряюсь в галерее страхов. Чересчур много событий происходит в моей истерзанной вселенной.
Только бы не споткнуться, только бы не упасть, только бы не…
— So this masquerade is a unique event, (Значит, этот маскарад уникальное мероприятие,) — пробую отвлечься.
— I prefer to hold my own parties. (Предпочитаю проводить собственные вечера,) — тонкие губы незнакомца складываются в зловещей улыбке. — You may join. (Можете присоединиться.) Do you wish to receive another flattering invitation? (Хотите получить другое лестное приглашение?)
— In case if my… (Если мой…)
Осекаюсь, размышляя над тем, как обозначить фон Вейганда. Любовник? Друг? Знакомый? Разрешено ли, вообще, его обозначать в беседе с человеком, не внушающим ни капли доверия.
— I suppose you intend to come together with mister Wallenberg, (Полагаю, вы намереваетесь прийти вместе с господином Валленбергом,) — улыбка становится шире.
— How could you know? (Откуда вы знаете?) — вырывается непроизвольно.
— People talk a lot about you, baroness. (Люди много говорят о вас, баронесса.) Especially after mister Morton was beaten by mister Wallenberg. (Особенно после того, как господин Валленберг избил господина Мортона.)
Слухами земля полнится. Скандал вышел за двери массажного салона, ославил меня в обществе и не предан забвению.
Дура, какая же все-таки дура… наломала дров, спасибо природной тупости.
— It is awful, (Это ужасно,) — едва не сбиваюсь с ритма, но вовремя концентрируюсь. — Why do they talk about it? (Почему они говорят об этом?)
— You know there is only one thing worse than being talked about*… guess what? (Видите ли, существует единственная в мире вещь, которая хуже, чем то, что о тебе говорят… догадайтесь, какая?)
*цитата Оскара Уайльда
— Not being talked about, (Когда о тебе не говорят,) — выдаю на автомате.
— I regret he was gay*. (Жаль, что он был гей.) But this sad fact doesn’t influence the genius of his works. (Но сей печальный факт не влияет на гениальность его работ.)
*отсылка к нетрадиционной сексуальной ориентации Оскара Уальда
Мне дурно, физически плохо. Желудок сводит болезненная судорога, в горле по-прежнему стоит противный комок. Хочется на воздух. Подальше от блеска драгоценностей и шороха тканей. Надо впустить кислород в легкие. Прочь из душного зала.
— I am sure mister Wallenberg was right when he hit mister Morton, (Уверен, господин Валленберг был прав, когда ударил господина Мортона,) — продолжает незнакомец и признается: — I would act exactly the same. (Я бы действовал точно так же.)
— You are a man of property, (Вы собственник,) — нервный смешок.
Музыка умолкает, и мне позволено отстраниться. В кои-то веки насладиться личным пространством.
— Much more than you can imagine. (Гораздо больший, чем вы можете представить.)
Раздается бой часов. Замечаю, люди вокруг замирают в ожидании чуда. Еще одна местная традиция? Надеюсь, поцелуев в полночь не последует.
— Mask off, (Долой маску,) — произносит незнакомец, подносит обтянутую перчаткой руку к лицу.
Затравленно оглядываюсь, вижу, что гости спешат последовать его примеру.
— Mask off! (Долой маску!) — рокотом проносится по огромному залу.
Мой взгляд возвращается к недавнему партнеру по танцу, и приходится зажать рот рукой, чтобы не закричать. С неподдающимся описанию изумлением узнаю в нем… Леонида.
Ладно, не верю.
Нет, правда.
Не разыгрывайте меня.
Че реально купились?
Это жизнь, а не какая-нибудь научная фантастика. И не моя дипломная работа. И даже не те официальные письма, которые нас заставляли переводить на заводе.
Никого не узнаю. Незнакомец остается незнакомцем.
Коротко стриженные темные волосы обрамляют лицо ангела. Широкий лоб, высокие скулы, прямой нос, тонкие, но красиво-очерченные губы. Черты, наделенные классической привлекательностью, вызывают невольное восхищение. Но его глаза… в них царит темнота. Беспросветная, лишенная надежды и пламени настоящего чувства. Это взор хладнокровного убийцы, который ни перед чем не остановится ради достижения цели.
Он не из тех, кто продает душу. Он тот, кто покупает.
Глава 4.4
— I expected to meet you next to my treasure, (Ожидал встретить вас рядом с моим сокровищем,) — знакомый голос обдает волной жара.
Горячие пальцы касаются моей маски, снимают и отбрасывают в сторону, прямо на пол.
— I am always around, (Я всегда неподалеку,) — ледяной тон и снисходительная усмешка. — I notice and control everything, mister Wallenberg. (Все замечаю и контролирую, господин Валленберг.)
— I have to disagree, (Вынужден не согласиться,) — иронично, нарочито растягивая слова произносит фон Вейганд.
Его ладони ложатся на мою талию, притягивают ближе, закрывают и защищают от всего на свете.
— Some things are out of your power, lord Morton. (Некоторые вещи вам не подвластны, лорд Мортон.)
Тайм-аут.
Что?!
Лорд Мортон? Чокнутый садист и псих без тормозов? Удивительно молодо выглядит как для отца Гая. Лет тридцать пять, не больше. Хотя эти маленькие морщинки в уголках глаз, если присмотреться, то…
Как говорил наш куратор, оценивая очередные нововведения Министерства образования:
— Я экзальтирован.
Вообще, сначала он раз десять повторял:
— Ох, ты ж бл*!
Но зачем о таком вспоминать. Вдруг поймете, тьфу, решите, что я училась в быдло-университете. Поэтому ничего не скажу. Вот ни единого звука не пророню.
— Do you think there is anything more powerful than Death in our world? (Думаете, в нашем мире есть что-нибудь более могущественное, чем смерть?)
— I think your mask is off. (Думаю, ваша маска снята.)
— While yours is still with you. (Пока ваша до сих пор при вас.)
— I never hide. (Никогда не прячусь.)
— For sure. (Несомненно) Forgive my poor German… I’ll try to remember the motto of your noble family. Meine Ehre heißt Treue* (Простите мой слабый немецкий… я постараюсь припомнить девиз вашей благородной семьи. Моя честь называется «верность»)
*девиз танковой диви́зии СС «Мёртвая голова́» (нем. SS-Panzer-Division «Totenkopf»)
— I am afraid this motto never belonged to our family. Where have you heard about it? Maybe on the islands? (Боюсь этот девиз никогда не принадлежал нашей семье. Где вы о нем услышали? Возможно, на островах?)