На втором свидании она, проанализировав расположение звезд в наших астральных картах, решила, что мы идеально подходим друг другу. Я, конечно, не собирался с этим спорить. На нашем третьем свидании ее ждал еще один сюрприз. Хотя я и вырос среди наркоманов и головорезов, я не связывался с наркотиками и очень мало пил. Но когда эта крошка вытащила трубку и начала пускать в мои легкие дым марихуаны, я отказался от своего целомудрия ради игры с нею.
Через несколько недель, когда Винсент забрал ее с работы и обнял, его ждал новый сюрприз.
Она впала в экстаз, потом набросилась на меня, а после потеряла сознание в машине. Все это было очень странно. Я заметил в салоне какие-то таблетки. Мне это не понравилось, но к тому времени я уже начал привязываться к ней.
Однажды вечером София сказала Винсенту, что она наняла адвоката, чтобы попытаться вернуть своих детей. Она призналась, что надеется, установив с ним стабильные отношения, показать всем, что она исправилась. Когда Винсент спросил Софию, почему у нее забрали детей, она ответила, что у нее были проблемы с наркотиками, но с тех пор она контролирует себя.
Мне хотелось в это верить. Она никогда не использовала дурь, когда я был с ней.
Однако вскоре Винсенту открылось еще немало ее темных тайн. Мало того что он находил в самых неожиданных местах стимулирующие и успокоительные препараты, так еще и София вела себя неадекватно, демонстрируя попеременно то маниакальное, то депрессивное настроение. Он также узнал, что она занималась проституцией, чтобы платить за наркотики.
Я понимал, что от Софии надо бежать, но в состоянии ясного ума она была по-настоящему славной. Она делала слабые попытки выйти на прямую дорогу, но всякий раз ее заносило в сторону. Это сводило меня с ума, потому что я хотел ей добра.
Они оставались любовниками. Однажды ночью София (она водила мотоцикл) попала в аварию и сломала руку. Ее подруга позвонила Винсенту и сообщила ему об этой аварии. Он принес ей цветы в больницу. София была в восторге. После этого она еще больше привязалась к нему, они сблизились. Но потом она стала зависеть от болеутоляющих средств, благодаря которым удерживалась от приема наркотиков, и вскоре увлеклась анальгетиками. Винсенту оставалось только гадать, какое ее поведение было вызвано рецептурными лекарствами, а какое — наркотиками. При любом раскладе ее поведение становилось все более странным. Прошло несколько месяцев. У Винсента были дела в других городах, поэтому он сказал Софии, что увидится с ней через неделю, когда вернется. Так случилось, что он вернулся раньше, чем рассчитывал. Он подошел к ее дому и постучал в дверь.
Какой-то мужик посмотрел в глазок и крикнул Софии, что в дверях стоит парень. Она крикнула ему в ответ: «Спроси, кто он». Я назвал свое имя, и он передал ей мои слова. Она закричала: «Это мой малыш! Мой малыш! Впусти его». Этот мужик выглядел как бывший зэк: волосы до плеч, татуировки, как у сбежавшего из тюрьмы байкера. Я вошел. «Мужик, ты кто? — спросил я. — Где моя девушка?» — «Она там», — махнул он рукой. Я пошел в ее спальню. София лежала на полу в полубессознательном состоянии, в одних трусиках, и держала пальцами иглу. Рядом с ней находился еще один обколотый мужик. Этот кекс сидел на кровати, его руку перетягивал жгут. В тот момент он как раз что-то вводил себе. У меня закружилась голова. «Кто эти торчки?» — спросил я в ужасе. «Мои друзья», — ответил она. «Хочешь, я выброшу их на улицу?» — предложил я. «Нет. Они мои друзья», — повторила София. Она еле ворочала языком в полузабытьи. Потом она спросила меня: «Герыч хочешь?» — «Нет, мне это дерьмо ни к чему — ответил я. — И мне казалось, что ты тоже не колешься. Почему бы тебе не переехать ко мне?» — «Ни за что! — заорала она. — Убери от меня свои вонючие руки! Никто не разрешал тебе прикасаться ко мне. Это мои друзья. Я могу делать все, что хочу». Я только пожал плечами: «Ладно. Если ты так решила, я ухожу». Моим первым побуждением было вышвырнуть этих панков из дома и размочалить их башки о тротуар. Мне было больно, я был подавлен и унижен.
Винсент вышел из ее дома потрясенный и онемевший. Он не мог поверить в жуткую, тошнотворную сцену грехопадения, которую только что увидел. Она была похожа на одну из абстрактных картин Пикассо, увиденную им в юности. На следующий день София позвонила ему и попыталась уговорить его вернуться к ней.
«Надеюсь, ты на меня не сердишься, — сказала она. — Не сердись. Я знаю этих ребят тысячу лет. Ты ведь понимаешь, что я не из их компании». — «Я рад, что ты жива, — ответил я. — Не знал, что делать: вызвать полицию или скорую. Извини, но тебе нужна помощь. Ни я, ни любой другой мужчина не может сейчас поддерживать с тобой отношения. Ты сказала мне, что слезла с тяжелых наркотиков. И если даже угроза потерять детей не заставила тебя бросить наркотики, то ради меня ты точно не сделаешь это».