— А и пусть! А и ладно! — загоготал Хунтей. — Пусть боятся!
Бертран покосился на давно уже остывшее тело.
— Пошли, что ли?
— А пожрать⁈ — рожа Хунтея вытянулась, как у коня.
— На ходу пожрем, — отрезал Суи, — ты же тут развел… бордель! Радуйся, что только хорек приходил. А вдруг медведь?
— У вас тут медведи водятся? — явственно посерел недавний храбрец. — Горы же далеко!
— Ну не прям под каждым кустом, — пожал плечами Бертран, — но заходят часто. В том году у нас в селе трех коров задрали, и пастуха. Пастуху левую ногу съели. И правую руку. Смеху ради, как мы поняли.
— Жути-то нагнал!
— Сам спросил.
— Ну тоже верно, чо. На ответочку нарвался!
Уходя от выворотня, Бертран на миг задержался, бросил последний взгляд на покойника. На окровавленном лице видны были только глаза, уже подъеденные лесной мошкарой. Тусклые провалы в смерть.
— Пока не отмоешься, идем вдоль тракта, на дорогу не лезем. А ведь, серьезно говорю, примут тебя за выродка какого-то, да копьем сунут. Прям в печенку. От твоей рожи молоко поскисает!
Хунтей спорить не стал, признав безоговорочную правоту напарника.
* * *
Ближе к началу дневной стражи, сократившаяся на треть компания вышла к воде. Река носила название Бегер, и в нижнем течении разливалась на несколько перестрелов*[мера длины, примерно метров 200–250]. Бертран сам не видел — от знающих людей слышал. Сам-то он, первый раз в жизни отошел так далеко от деревни. До чего жизнь довела-то!
— Уверен, что Бегер, а не какая другая? Чот я про такую и не слышал, еба! — сомневался Хунтей, глядя на реку из прибрежного ивняка. Пыль смешалась с кровью и потом. Получившаяся смесь высохла, образовав жуткую маску. Бертран все не мог привыкнуть к страхолюдной харе товарища.
— Других тут и нет, — помотал головой Суи. — Ручьев много, конечно, но чтобы прям река-река… — он помотал головой. — Нет, больше ничего, кроме Бегера.
— Да чо ты завелся, а? Бегер, так Бегер! — Хунтей шумно потянул носом. — Только вот мне те парни не нравятся.
— Они никому не нравятся, веришь или нет.
По ту сторону моста, располагался пост, обнесенный забором из заточенных бревен. Проверяли всех, едущих и идущих по тракту. Сколько там стражников всего, посчитать не получалось — иногда виднелись головы, да мелькнуло поднятое копье.
Проскочить не было ни малейшей возможности — и не хотелось повторять судьбу бедолаги, повешенного шагах в двадцати от поста. Пробиваться же силой… Бертран потряс головой — на подобную глупость в компании с таким товарищем, он бы не решился и за бочку золота.
Хунтей, похоже, тоже оценивал вероятность победы здраво, поэтому ограничился тем, что пробурчал о том, что стражников надо резать ночью и спящими. Иного, мол, и не заслуживают.
— Думаю, ночью у них горят факелы, не подобраться.
— Да и фишку рубит один-два. Все за раз не дрыхнут! Не, братан, не пройдем никак. Ты в списке, а про меня — вообще отдельный указ был! — с гордостью «признался» Хунтей. — Повяжут, пернуть не успеем.
— Надо идти другим путем, — сплюнул Бертран.
— Вплавь⁈ — Хунтей ткнул пальцем на реку. Воды Бегера проносились мимо их укрытия с ошеломительной скоростью. Не каждый лодочник рискнет!
Суи глубоко вздохнул.
— Полетим, блядь. Не тупи, брат. Поднимемся выше, в верховьях несколько бродов есть.
Брата такого он пожелал бы разве что злейшему врагу, но Бертран уже начал постигать тонкости общения с лихими человеками. Да и вообще пришел к соображению, что лести много не бывает, надо лишь говорить ее в правильные мгновения. Назвал «братом» ублюдка или жопоеба бесчестного — от тебя не убудет, а ему приятно, на душе светло. Все польза — и притом совершенно бесплатно, потому что слова, они как ветер, ничего не стоят. А повесить его можно будет потом.
— Откуда знаешь? — прищурился подозрительный мечник.
— Отец рассказывал, — вздохнул Бертран.
— Батя пиздеть не станет! — удивительно быстро сдался ворчливый Хунтей. — Пошли искать батин брод, чо! Ток такой, чтобы на ходу выдры за пятки не кусали!
— Не боись. Наши выдры сразу в горло бьют. Ученые!
— Утешил, бля!
* * *
Искать удобное место для перехода пришлось долго. Судя по солнцу, вот-вот должна быть начаться вечерняя стража.
— Как бы опять в лесу ночевать не пришлось! И где этот твой батин брод?
Бертран оглянулся на Хунтея, который от усталости даже перестал коверкать разговор погаными словами.
— Нам что так, что так ночевать под кустом. До Таилиса еще день пути. А то и больше.
— Помню, — вздохнул Хунтей, — помню. Но так не хочется! Холодно в лесу. Мокро.
— А ты в крови спать не ложись, — поддел Бертран, — и сухо будет.
— Ебать, ты пиздец умный какой! — без малейшей злости ругнулся напарник. — О, гляди, а не брод ли там у нас?
Бертран присмотрелся. В полу-перестреле от них, русло Бегера, наткнувшись на остатки древней горы, резко ужалось, сдавленное камнями. Те же торчали, словно зубы в пасти неведомого зверя. Острые изломанные клыки, растущие часто-часто.
— Подземная щука, — кивнул Хунтей, — волею Пантократора окаменела давным-давно.
— Попрыгаем? — спросил Суи.
— А куда нам деваться? Вроде рядышком торчат, шагай, перешагивай.
Когда парни подошли поближе, оказалось, что все не столь радужно, как показалось издалека. Да, камни торчали часто, как в рыбьей пасти. Но оскорбленная злая вода иногда перехлестывала даже самые высокие из них, заваливала грязной пеной.
— Что-то мне не нравится, — покрутил носом Бертран, — может, давай, выше поднимемся?
— Чо, напарил батя? Херовый брод подсказал? Не ссы, пройдемся!
Хунтей первым шагнул на ненадежную опору. Выждав, пока он преодолеет с полдюжины камней, за ним пошел и Бертран.
Двигались осторожно, выбирая место для каждого шага. Острые блестящие зубы торчали из бушующей воды. Река тащила много лесного мусора, от деревьев, до дохлых птиц — мимо Бертрана проволокло изломанную тушку вороны, раскинувшую растрепанные крылья.
— Так тебе и надо! — позлорадствовал он. И сделал следующий шаг на мокрую скалу. Судя по всему, эта опасная дорога, действительно была тем самым бродом, о которой не раз упоминал отец — кое-где, в самых неудобных местах неизвестные, но очень хорошие люди выбили некое подобие ступенек. Еще бы веревку протянуть, и вообще, дорога мечты! Но, то ли пожадничали, то ли снял ее кто-то, не в меру запасливый и домовитый.
— Ааааа!
Сквозь рев бушующей воды пронесся крик. Хунтея подвели мокро-скользкие камни. Он свалился, чудом уцепившись за скалу. Цеплялся белыми от напряжения пальцами. Молча — то ли сил вопить не хватало, то ли пена забила рот надежнее кляпа.
Бертран, не торопясь, подошел вплотную — только руку протяни. Присел, наклонился поближе. И проговорил, глядя в испуганные глаза:
- Знаешь, брат Хунтей, в чем твоя беда? И не в том, что ты хуже бешеной гиены. И не в том, что ты убил грамотея, от которого могла быть одна сплошная польза. Притом убил так, как приличные люди и крыс не давят. Вовсе нет!
— Братан… — просипел Хунтей, отплевавшись от пены, бледнея с каждым мигом. — Ты ж как брат мне!
Суи продолжил, не обращая внимания.
— За последние три дня, я повидал столько мертвых, сколько не видел за всю жизнь. А убил всего одного.
Пальцы на левой руке недомечника соскользнули с острой грани, мелькнули в воздухе. Но он, каким-то чудом сумел перехватиться. Бертран улыбнулся:
- И знаешь, для выбранного мной пути, это мало. Кто серьезным человеком сочтет, если я всего одного убил? Понимаешь, к чему веду?
— Не гони, братан… — шепот глушило водой, но Суи прочитал мольбу по губам.
— И да, мне очень жаль грамотея. С ним было бы куда веселее. А ты… — Бертран задумался, зажевал губами, подбирая слова. Нужных не нашлось. Поэтому Суи молча встал и ударил обухом по пальцам Хунтея. По одной руке, по второй… В это мгновение подумалось, что нужные слова здесь «бесполезное говно», но уже поздно.