«Городское пиво!» с завистью подумал Бертран. И тут же хохотнул — он может себе и не такое позволить!
Проход упирался в высокую, чуть ли не по грудь стойку, украшенную облезлым чучелом орла. Подойдя к ней, Суи огляделся. Никого. И как еду просить и заказывать? Совершенно не понятно! Брюхо же, растревоженное запахами, яростно бурчало и кидалось на ребра. Того и гляди, выломится из клетки скелета и пустится в самостоятельное путешествие, и думать забыв о нерадивом хозяине.
— Уважаемый господин! — позвал Суи, утомившись ждать.
Тишина. Только хрустят кости за столом, да потрескивают светильники.
— Господин кабатчик! — он повысил голос, косясь на обедающих — вдруг начнут смеяться, если он делает что-то не то.
— Да еб твою мать! — неожиданно для самого себя вспыхнул Бертран. Чучело орла дернулось, но улетать не стало.
— Кто поминает всуе мою святую матушку? — раздался вдруг голос над самым ухом.
Суи чуть не подпрыгнул от внезапности. Задрал голову — возвышаясь над стойкой, над ним стоял хозяин. Похоже, что высоченный, но удивительно нескладный детина — ноги, должны быть чуть ли не по плечо Бертрану! Тут же Суи обозвал себя глупцом — кабатчик стоит на высоком настиле. И зал видит, и возможному негодяю проще по рогам заехать, пока тот прыгает где-то внизу.
— К слову пришлось, уважаемый, — деликатно покашлял в кулак Суи, — ни малейшим образом не имел намерения оскорбить сию уважаемую женщину.
Кабатчик смерил Бертрана подозрительным взглядом, но тот давно освоил одно из главных умений для жизни в городе, и безобидным дурачком прикидывался отлично.
— Чего тебе?
— Пожрать. И выпить, — коротко, в тон хозяину ответил Бертран. — Пожрать — баранины, выпить — пива. — Он оглянулся на азартно жующих, — и вина, если есть!
— Только зеленое, — равнодушно ответил сын святой матери.
— Давай зеленого! — махнул рукой Бертран после кратких раздумий. Про такую разновидность он никогда не слышал. Но трезво оценивал недостаток знаний, решив, что пробовать в этой жизни надо все.
— Сколько?
— Бутылку!
— И пива? — зачем-то уточнил хозяин, перевалившись через стойку и с интересом разглядывая босяка перед собой.
— И пива! — выпятил грудь Бертран.
— А деньги? — подозрительных взглядов у кабатчика, похоже, был в запасе целый амбар.
— Деньги — есть! — хлопнул себя по боку Суи.
— У нас — при входе, — к подозрительности, добавилось еще и легкое презрение, — на выходе — для приличных. А тебя я первый раз вижу.
— Да не вопрос! — дрожащими от волнения руками, Бертран распустил тугой узел на чужом кошеле, нащупал монетку потолще, и с размаху впечатал ее в стойку.
— Багатин, что ли? — с удивлением покрутил серебро в крепких пальцах кабатчик, поднес к глазам, рассматривая мелкие детали чеканки, особое внимание уделив ушастой сове. Попробовал на зуб. Поморщился, но явно остался доволен. — Эк его… С самих островов! И в нашу провинцию, в нашу глушь…
Ничего не понимающий в его болтовне Бертран молча кивал в такт.
— Присаживайтесь, уважаемый господин, — в голос кабатчика можно было макать блины. Как в мед. — Подождите самую малость, сейчас все будет. Может, вам пива сразу?
— Неси! — Суи надеялся, что жест вышел господским, как ровному человеку, который зарабатывает на жизнь ножом, и пристало.
Не рискнув далеко отходить от стойки — а то с глаз долой и прощай багатин — красивым словом кабатчик обозвал монету, сел за второй стол. И приготовился ждать.
Кружка пива и крохотная тарелочка с блестящими промасленными сухарями, появилась почти мгновенно.
Бертран цедил первые глотки, разбираясь с ощущениями. Да, городское пиво не сравнимо с тем, что варили в Суре, называя «пииивом». Вкус, плотность, запах… Пена, в конце-концов! И ни одной мухи!
Одолев кружку, он с удивлением обнаружил перед собой еще одну. Удивительное колдовство, не иначе! Вторая показалась уже не столь восхитительной, но по-прежнему, радовала. Бертран делал глоток, закидывал в рот сухарик — тоже не просто высушенный на печке, а с поразительным умением поджаренный так, что внутри оставался мягким.
— Жить — хорошо! — пришел к закономерному выводу Бертран. — А хорошо жить — еще лучше!
Кабатчик принес заказанную баранину — блюдо с половину тележного колеса, с холмом жареного мяса, обложенного тонко нарезанным луком, зеленью и загадочными соленьями. Суи думал, что накинется на еду голодной гиеной, но пиво с сухариками притушили голода. И Бертран начал вкушать степенно, с расстановкой. Попутно разглядывал стол. Кто-то, вооруженный маленьким острым ножиком изрезал всю столешницу, покрыв ее многочисленными рисунками и вязью литир. Будь здесь покойный грамотей, он бы сумел разобрать, что к чему. А то, гадай, что за человечек-стенолаз падает, растопырив руки-ноги, с высокой башни, и кто обрезал одну из веревок, что змеей кружится над падающим. Вот смешно выйдет, если именно за этим столом сиживал Танци! Остальные рисунки тоже внушали уважение к мастерству резчика — на столешнице по-всякому сношали стражников, рубились на мечах (настоящих, и недомерков, похожих на тот, которым владел Хунтей), творили колдовство и любовь — тоже весьма затейливо — Бертран не всегда и понять мог, как у нарисованных фигурок что-то получается без переломов самого ценного!
Снова появился хозяин. В этот раз он принес черную пузатенькую бутылку, с горлышком, облитым чем-то похожим на сырую глину и крохотный стаканчик.
— Зеленое вино! — с легкой торжественностью в голосе провозгласил кабатчик. Перегрузил с подноса на стол Бертрану и удалился, украдкой посматривая на гостя.
Суи пожал плечами, схватил тяжелую бутылку, начал крутить в руках — до этого, он видел нечто подобное только на прилавках у стеклодувов. Горлышко, оказалось вымазано не глиной, но чем-то похожим. Бертран с легкостью проковырял дырку ножом. Из бутылки пахнуло так, что на глаза навернулись слезы.
— И как это пить? — прошептал Суи. И обреченно нацедил себе полный стаканчик. В неверном и тусклом цвете, жидкость казалась маслом. И по-прежнему пахла резко и глазослезно.
— Ну, люди же пьют, а я разве не люди?
Набравшись смелости, Бертран двумя глотками выхлебал стаканчик. Словно жидкого огня глотнул! Обожгло язык и глотку, а в брюхо словно углей метнули!
Стараясь заглушить бушующий пожар, Суи торопливо запил вино остатками пива, набил полный рот баранины. И, на всякий случай, отставил коварную бутылку подальше.
Но прошло совсем немного времени, и Бертран нацедил себе следующий. Люди же как-то пьют! Надо разобраться! Да и лесной пожар в желудке, стал удивительно приятным теплом домашнего очага…
Очень вовремя пришлась третья кружка пива. А там и четвертая.
Вскоре, набив брюхо до последнего, Бертран мог только потихоньку вливать в себя попеременно то вино, то пиво, ограничивая заедки веточками зеленухи или вовсе крошечными кусочками — боялся лопнуть. В пузе и так происходили нехорошие бурления, отдавая в голову. Та кружилась, глаза сами собой закрывались, думались рваные мысли, что никак не складывались в нечто целое.
Бертран понял, что напился. Это его так рассмешило, что парня сложило от хохота. И уронило с лавки. Удар о твердый пол немного отрезвил. Поднявшись, Суи плюхнулся обратно — ноги стали какими-то мокрыми веревками — заплетались сами собой!
— Надо протрезеветь! — приказал сам себе Бертран. И потянулся за остатками пива.
* * *
Пробуждение было ужасным. Болела голова, спина, ноги и руки… В брюхе и вовсе происходило страшное. Суи открыл глаза — перед лицом медленно качалась ветка с листьями, выпачканными чем-то неприятным. Присмотревшись, Суи понял, что это баранина. Очень хотелось пить, а во рту было так гадко, что и не описать. Как у дальней стены рынка, а то и хуже. Еще и как-то липко. Мерзость. Как с пиявками целовался.