— Бетьяров? — нахмурился Латки
— Рыцари-разбойники, — подсказал многомудрый Дудочник. — Но здесь такие не водятся. Вроде как.
— Бляди в жопу ебаные! — не унимался подстреленный. — Свиньи шелудивые. Ни подорожной не спросили, ни знак охранный… Пиздец вам! Я сдохну, так на том свете подожду, глотки пидорасам грызть буду, глаза повыдавливаю!
Неправильные грабители тревожно переглянулись. Посмертное проклятие — штука серьезная, весомая. Вдруг покадится этакое недоумертвие ночами приходить, кровь сосать?
Анри скривился, вымолвил тихо, будто вслух думал, но услышали все:
— Что-то как-то и в самом деле вышло как-то не так… И писи эти мягкие сбежали… тут уж или никого не мочить надо было, или всех начистяк… А так-то вдруг плохо выйдет?..
— Не будет, — хмуро отрезал Бертран. — И этот что-то расквакался. Давай, друг Дудочник, не мешкай.
— Что? — не понял стрелок.
Бертран сжал кулаки. Во сне получалось куда проще и быстрее: Суи приказывал, все дружно исполняли. Сказано принять жандармерию на пики, значит, держи древко крепче и ссы в штаны молча. Как сказала Алая Стерва при безумной сшибке с горцами на улицах Дре-Фейхана «умирай, где стоишь!». Только вот откуда Суи это знал?.. А, черт с ним! Не до того. Здесь и сейчас происходило сплошное шатание и непорядок. Никакой дисциплины!
Бертран откинул вопрос — откуда он знает, что и когда сказала какая-то там стерва. И занялся текущими заботами.
— Не что, а кого, — внушительно пояснил он. — Сам сказал, что главного убил. А он живой. Это что же, ты трепло получается, пиздобольское?
Дудочник поежился, не сыскав быстрый ответ на суровую предъяву.
— Да еще и мучается бедняга, — покачал головой Суи. — И тебя проклинает. Говорит про всех, но думает-то, про тебя! Надо оно? А то ведь тебя допроклинает, и за нас примется. Тогда уж точно глаз кому-нибудь в полнолуние высосет. Опять же ты виноват получишься. Не надо так
Умирающий больше ничего не говорил, лишь глухо сипел, подергивая судорожно губами. Они отчетливо выделялись на творожно-белом лице синими полосками. Но проклинать можно и в мыслях. Пантократору-то все едино, он же всеведущий.
— Ну⁉ — подхлестнул Бертран.
Дудочник перехватил копье, чуть не уронив. Неловко ткнул, поцарапав кожу. Второй удар прорвал плащ, приколол материю к земле. Убийство превращалось в непотребство, грязное, к тому же и вредное для боевого духа компании. Повинуясь внезапному порыву, Бертран отодвинул горе-убийцу. Свистнул топор, с хрустом врубился в шею под углом. Сухой веткой хрустнула ключица. По телу торговца пробежала волна. Его передернуло, ноги выпрямились. Последний хрип вырвался сквозь надрубленную грудь.
Латки начал громко блевать. Суи выдохнул с облегчением. Хоть и с трудом, но лодку удалось развернуть. И получилось, что где все обоссались, там командир удалец и молодец, и не дрогнул. Только руки мелкой дрожью трясутся, но если топорище крепче взять да обеими руками, дрожь не видна.
А вообще нож подручный нужен. Клинок потолще и острый на конце, чтобы как игла. Таким должно быть сподручнее докалывать раненых.
— Ну ты… — Фэйри не нашел нужных слов, молча сжал стальными пальцами плечо главаря. Бертран с трудом не вскрикнул от боли — верзила иногда забывал, что его товарищи сделаны не из камня.
— Ловко ты его запрокинул, — хмыкнул Дудочник, без особой уверенности, скрывая неприкрытый ужас за напускной жесткостью.
— Достигается упражнением, — оскалился Бертран и присел рядом с покойником. На окровавленном поясе висело аж два кошеля. И Суи мог поклясться, что если мертвеца тщательно обшарить, то найдется еще один. Очень уж хитрое это торгашеское племя! Так и хотят утаить добычу от честных… Бертран задумался. Назваться «честным негодяем», что ли? Или лучше «добрым злодеем»? Впрочем, столь высокомудрые развлечения нужно оставить Быстрому и Дудочнику. Пусть жонглируют словами, полируя языки.
Бертран, от алчности уже забыв, как сомневался насчет «купца», срезал кошели с пояса. Не утруждая себя возней с тугими завязками, полоснул ножом по тугим бокам. На дорогу посыпался медный дождь, среди которого мелькали серебряные градины. И даже ярко полыхнуло крохотное солнце — золотая чешуйка, маленькая, но увесистая даже на вид.
— Ну что, господа бандиты, как вам улов?
Завороженные зрелищем, подельники уставились на монеты. Даже Латки забыл, что его тошнит — так и стоял, с липко-грязным подбородком, капая блевотной слюной.
— Кто там хотел в Ревено, возиться на стройке? Или кто там собирался играть на свирели на ярмарках? А? — спросил Бертран, оглядывая подельников суровым взглядом.
Лишь смущенное молчание было ему ответом. Суи решил, что железо куют пока горячо, а боевой дух закаляют, не отходя от сундука, поэтому вдохновительная речь сейчас придется в самый раз.
— Думается мне, нужно всю жизнь ломать спину, чтобы заработать хоть полстолько! А ведь мы не знаем, что в тех мешках! И сколько дают за волов и телеги! И лошадь под новеньким седлом, господа, не забываем про лошадь! У меня есть предложение. Возвращаемся домой, моемся, переодеваемся, и в Ревено. А там — держите меня семеро! Все выпьем, все съедим! Всех блядей перетрахаем! Мы заслужили!
На этот раз ответили все и каждый. Да так отозвались, что испуганные радостным воплем, взлетели вороны, шумно хлопая черными крыльями.
Несмотря на заявленный план действий, новоявленные бандиты мелочиться не стали, решив оставить и телеги с товаром, и волов. Товар оказался негодный, ни тебе сушеной рыбы, ни шерсти, вообще ничего полезного. Только мешки, набитые сухой травой. Каждый благородный разбойник сунул нос, чихнул, но что за трава-вонючка, так и не понял. Ни вкуса пряного, ни запаха ароматного, ни видений расчудесных. И кому понадобилось этакую дрянь тащить?..
Анри возмутился было, мол, как так, пот и кровь проливали, а теперь берем и швыряем добычу как дерьмо свинячье⁈ Бертран же напомнил, чем кончилась первая и последняя попытка сбыть кое-какие находки из пещеры. Чтобы толкать добычу, надо знать, что и кому предлагать. А кому такая трава нужна? И какая цена у нее? С телегами мороки много, а волы приметные, с клеймами, спалиться недолго. Кроме того, если на возы наткнется кто-нибудь, скажем окрестные смерды, они добро притырят, и вполне возможно, розыскники, буде таковые случаются, вину переложат на селян. Что опять же, хорошо. Поэтому надо взять бесприметное, а также то чем сами пользоваться намерены, не более того, во всяком случае, на первый раз. Жадность губит фраера. Анри ведь разумный муж, не жадный фраер? Поставленный перед выбором тот вынужден был согласиться, что таки да, правильно сказал вожак. Итоги-то славного похода Анри Быстрого помнили все:
Быстрый вернулся из Таилиса с горстью медяков, очень задумчивым взглядом и нежеланием рассказывать, что в городе хорошего или плохого, и откуда у него столь великолепный синяк на пол-лица. Еще стенолаз привел Дудочника и Латки.
Латки прожил на свете дюжину лет и еще несколько — сколько он и не помнил, но вряд ли много — ростом даже невысокому Анри по плечо. Самый обыкновенный мальчишка-бродяга, от голода способный и готовый на многое. Хоть воровать, хоть на стреме стоять, и даже честно работать!
Дудочник же был куда старше, явно родившись чуть ли не три дюжины лет назад. Был он малость не от мира сего, мешком с брюквой по голове стукнутый. Но хорошо играл на свирели из сухого дудника, и, как оказалось, неплохо стрелял. Еще он упорно не называл своего имени и в первую же ночь переточил все ножи и топоры компании. Даже у Бертрана топор из комнаты взял, неспросясь. За что Суи в первые минуты пробуждения даже хотел что-нибудь нехорошее с новичком сотворить…
Быстрый же предложил хотя бы лошадку забрать. Это не волы, к которым не знаешь и с какой стороны подойти. Рога — во! Копыта — во! Кааак хрястнет! Пригодится коняжка-то! Она и быстрее, и по лесу шагает увереннее, и полезное утащит. Суи, думая о своем, о высоком, милостиво дал позволение.