Не оборачиваясь, проговорил:
— Давай быстрее, друг Топор! Мы тут и так провозились слишком долго. Как бы парни вниз не попрыгали.
— Не попрыгают, — замотал головой Бертран, — они ж не дурнее стельной медведихи.
— Это еще почему не попрыгают? — Анри от удивления остановился, повернулся к командиру, перекинул веревку поудобнее.
— Ибо завет Пантократоров таков, — нудно загнусавил Суи, — что нет в мире красоты лучшей, нежели поссать с высоты. А уж на товарища — так это вообще.
— И?
— Ну, так сам представь, попрыгают они туда, а как вылезать будут? А тут мы придем, будем издеваться над ними, обзывать по-всякому. Ну и пару струй-то, а? Как по мне, ни один человек не решит до такого доводить!
— Пиздец, ты больной ублюдок! — даже с некоторым восхищением проговорил Анри. — Как выкрутил-то!
— Веришь, — шмыгнул носом Бертран, — а я ведь и не стараюсь, оно как-то само. Что хорошее придумать — так хрен там плавал, а как ерунду какую мерзкую — так, нате вам, пожалуйста.
— Лишь бы нас та ерунда не касалось, — намекнул товарищ. Затем, распутав связку, вытащил из тугого переплетения один из концов веревки. Навязал на конце несколько узлов, взялся покрепче, перекинул через плечо.
— Не так руки режет, да и не вырывается, — пояснил стенолаз.
— Да я как бы и догадался.
— Ну, мало ли. Вдруг в размышления нырнул, как в колодец. И вообще, надо было того деда завалить. Растреплет же.
— И что он растреплет? Что у него веревку купили? И что с того?
— Мало ли, — продолжал сомневаться Анри, — как по мне, то проще раз, и все.
— И кто из нас больной ублюдок? — спросил Бертран.
Стенолаз не ответил, лишь прибавил шаг.
Возница на дороге продолжал радоваться, делясь с молчаливой кобылой переживаниями от чуть не сорвавшейся сделки.
* * *
Фэйри с Дудочником, дожидаясь веревкодобытчиков, по очереди кидали камешки в черноту, высчитывали по звуку падения глубину. Прикинуть точно не получалось, но по всему выходило, что с перебором. Куда больше, чем удастся, связав ремни, штаны и лямки от заплечных мешков. И даже рубахи бы не помогли.
И как бы не толкала под руку жадность, как бы не намекала, горячо и влажно шепча на ухо, что все обойдется, они ждали. Судьба задерживающихся товарищей внушала опасения — не попались ли, не заблудились ли, не случилось ли чего плохого на дороге?
— Ограбят их еще, вот смеху будет! — сердито пророчествовал Дудочник, лежа на животе у самого края провала.
— Они сами кого угодно ограбят! — еще мрачнее защищал профессионализм товарищей Фэйри, снова и снова ощупывая крепкими пальцами натертый след на вишне. По всему выходило, что завешивались раз-другой, не больше. У вишни древесина крепкая, но десяток спусков перетерли бы стволик на треть.
— Может, какой местный дурачок за «драконьими слезами» решил слазать? — предположил Дудочник. — И не нашел ни хрена?
— Или вся эта кладовая запись — одна большая херня! — хмуро проговорил стенолаз, перевернулся на спину и уставился на небо, проглядывающее сквозь редкие ветки, начавшие уже облетать.
— Ты поэтому до последнего ждал?
— Ну, — Фэйри закрыл глаза и сделал вид, что задремал.
Отставной егерь с разговорами приставать не стал — его и самого глодал щетинистый червь сомнения. Слишком все выходило хорошо. Будто для того, чтобы на последнем рывке стать здоровенным хером под юбкой симпатичной шлюхи. Некоторые говорят, что так даже интереснее, но Дудочник предпочитал проверенные рецепты и способы. Без излишеств.
— Есть у меня подозрение, что Пантократор все же не совсем за нас, — с закрытыми глазами внезапно проговорил Фэйри.
— Я даже не буду спрашивать почему, — криво улыбнулся Дудочник.
— А я все равно отвечу. Никто не любит придурков. А мы пока что, именно так и поступаем. Тебе не кажется? Резать монахов, грабить целые деревни… Мы как обезумевшие хорьки в переполненном курятнике. Бегаем, скачем. Все в крови и дерьме. А потом хозяин с топором придет и четвертует к хуям.
— Кажется, — согласился егерь, — но еще мне кажется, что именно поэтому, мы до сих пор и живы. Это как полет бабочки. Дергается, ныряет, вся в пыльце. А птицы промахиваются. Они просто не могут предугадать, где та самая бабочка окажется через миг.
— Умный ты человек, прямо тебе скажу. Но такой же мудак, как и все мы, — выдал глубокую мысль Фэйри.
— Главное — живой! — хмыкнул егерь. — Кроме того, на свободе, с целыми руками и ногами, и до сих не разуверился в том, что совсем рядышком меня ждет пара телег золота.
— Только тем и утешаюсь, — по-прежнему, с закрытыми глазами, проговорил Фэйри. — Мечтами о телегах. О том, как мы будем мешками все это перетаскивать, путая тропы, хоронясь друг от друга…
— Знаешь, с тобой совершенно неинтересно находить клады!
— Так мы еще и не нашли. Но помечтать уже можно.
* * *
Топор и Быстрый вернулись под вечер — умудрились заплутать в лабиринте из зарослей и камней. Да и подвернутая нога стенолаза не добавляла скорости крохотному отряду.
Но всему приходит конец, и они все-таки проломились сквозь кусты, вывалившись на полянку у «норы».
Бертран потянул носом — пахло дымом и самую малость едой. Но не было видно ни соратников, ни костра. Следов драки Суи тоже не заметил. А значит…
— Вы тут что, наловили зайцев, и втихаря жрете⁈ — опередил его Анри с негодующим вопросом.
— Землероек, — ответил откуда-то снизу, из кустов, Фэйри. — Мы их подрядили золотишко наше копать.
— А кто не справляется, — поддержал голос Дудочника, — мы тех жарим, и жрем. Ротом.
— Блядь, — выдохнул Бертран, покрутил головой, развел руками в отчаянии. — Землероек жрать…*[землеройка, суть тварь настолько вонючая, что ее никто не ест, ни лисы, ни медведи, ни даже китайцы] Хотя бы ежиков харчили, это я понимаю. Да мы тут все — больные ублюдки!
— А давайте так и назовем нашу компанию? — предложил совершенно серьезным голосом Фэйри. — Чтобы каждый знал, что лучше с нами не связываться. И флаг себе такой же сделаем — наш славный командир, а на хую у него — длинномордая крыса с усами.
— Идея хорошая, — ответил славный командир, — свежая. Но не думаю, что она нам подойдет. Пре-тен-ци-оз-но.
Сказал и опять удивился: откуда словеса новые на ум лезут?.. Не иначе колдунство. Ладно, будем надеяться, что полезное. А то как распухнет голова от все прибывающего умища, как треснет череп…
— Вылезайте, мы веревку принесли, — добавил Суи. — Ну и дайте пожрать, хоть землеройку, что ли…
Оказалось, что стенолаз и егерь, когда им прискучило кидать камни и грустить о настоящем, занялись хозяйством. Дудочник подбил нескольких соек, Фэйри натаскал хвороста и выкопал из берега ручья здоровенный ком глины — запекать птицу. Сойки оказались жилистыми, но на пустой желудок — очень даже неплохими. А землероек пусть рыцари жрут! Они-то, любят странную пакость! Сыр плесневелый и все такое…
Наскоро перекусив полусырой дичью и отплевавшись от мелких перышек — как не ощипывай, а полный рот все равно — взялись за дело.
Не доверив никому, Фэйри привязал к одному из концов веревки камень, медленно опустил его в «нору», попросив товарищей позатыкать хлебальники. Убедившись, что камень лег на дно (ну или на какой выступ), стенолаз привязал второй конец к вишне, оставив слабины на пару локтей.
— И кто полезет? — спросил он, закончив. — Анри, ты?
— А хули делать, — пожал плечами Быстрый, — надо лезть. У тебя жопа тяжелая, Суи с Дудочником убьются нахрен.
— Меня можно на веревке спустить! — в приступе храбрости заявил Бертран. Так-то, пока шли все разговоры, вероятность оказаться там, в полной темноте, где водится неизвестно кто, казалась далекой-предалекой, а оттого, и несерьезной. Сейчас же и конец зажмыхался, и задница судорожно заквакала.
— Чтобы ты все сам нашел, и утащил тайным ходом? Фигушки! — хохотнул Анри. И добавил: