Яма дошла примерно до колена. Копать стало легче — проломили верхнюю глиняную корку, утоптанную костлявыми и когтистыми лапами дохлой сволочи. Пошел чистый песок.
Открылось второе дыхание. И вскоре «жмур» и топор одновременно скребанули по чему-то деревянному.
Все замерли. А потом кинулись выгребать песок из ямы с лихорадочной страстью обезумевшего барсука, чья барсучиха, вильнув мохнатой задницей, спряталась в норе. Так и полетел во все стороны!
— Бревна?.. — сказал Дудочник, отвалившись в сторону — с указательного пальца правой руки свисал сорванный ноготь, капала кровь.
— А ты думал, что там сундук будет? — фыркнул Анри.
— Крыша, — пропыхтел Фэйри.
— Крыша? — переспросил Бертран.
— Ну да, — теперь и стенолаз прекратил раскопки, — или стена. Как тебе удобнее. Закопали в яму, положили сверху, чтобы никакая животная не прокопалась и не нагадила.
— А так делают? — Суи вытер, а скорее размазал пот и грязь по лицу.
— А кто им запретит? — хмуро улыбнулся Дудочник. — Я понял, что это за такое.
— И что же? — уставился на егеря командир.
— Копать надо, — мотнул головой тот и начал левой рукой очищать края крыше-стены.
— Вылезь, — приказал Бертран, — у тебя руке пизда. А ты в говно полез.
— Так песок… Копать надо!
— Хочешь, чтобы я тебе потом сгнившую руку отрубил? Иди нахер отсюда! Вон, ход ищи! Нам отсюда еще выбраться надо.
— Выбираться, — с тоской протянул Дудочник, посмотрел наверх — солнце давным-давно зашло, и очертания дырки «в небе» было уже не разглядеть. Пока егерь таращился, ему в лицо прилетела добрая порция песка — Фэйри по-прежнему изображал барсука, греб не глядя.
— Бля! — взвыл Дудочник, начал тереть глаза…
— А ведь говорили ему, а ведь предупреждали его, — прогнусавил Бертран.
Стрелок выбрался из ямы, сел в сторонке, тихо матерясь. Компания не прислушивалась, мало ли что в словах мелькнуть может. А человек ведь от расстройства, не со зла.
— Дай топор, — попросил Фэйри.
Бертран молча протянул оружие.
Стенолаз четырьмя ударами перерубил одно из бревен. Топнул ногой по вырубленному. «Поленце» упало вниз. А из свежего проруба на компанию дохнуло вечностью: запахом тлена и гнилого тряпья.
— Там пустота, — присвистнул Анри.
— Это значит, что нас обворовали?
— Не обязательно, — протянул Бертран и попросил:
- Давай, друг Фэйри, рубани еще несколько, попробуем повытаскивать.
Стеноалз молча кивнул и принялся за работу.
Бертран, в который раз, позавидовал выносливости товарища. Столько всего произошло, а рубит отчаянно — щепки во все стороны.
С одной стороны ямы перерубленные бревна держались крепко. С другой шатались больными зубами. Их, раскачав, повыдергивали.
Фэйри пожертвовал два локтя веревки. Запалили факелы.
— Вроде не глубоко, — прикинул Бертран и спрыгнул в яму. Стенки ее были черными — похоже, что тут разводили костер.
Под ногами звонко хрустнуло. Суи осторожно переступил, опустил огонь пониже. Горшки, груды тряпья, какие-то кости… Бертран пошевелил ногой тряпье, отвалил в сторону.
На истлевшей циновке лежал короткий меч, больше похожий на кинжал. Суи поднял, присмотрелся.
— Он ведь не стальной… Как так⁈
— Дай сюда! — на краю ямы мгновенно оказался Дудочник. Схватился за оружие, начал внимательно его рассматривать. Принюхался, лизнул, не побрезговав, обкусал лезвие…
— И что? — спросил Бертран.
— Бронза, — растерянно протянул егерь.
— Это что же мы такое нашли-то, а? — спросил Фэйри. И, спрыгнув к Бертрану, начал деловито разбивать горшки, один за одним. Но высыпалось одно только просо, почерневшее, сморщенное, прогорклое за те сотни (а то и тысячи лет), что лежало под слоем песка и бревен.
— Ничего хорошего мы не нашли, — протянул Бертран и от злости ударил кулаком в стенку ямы.
Хрустнуло. Посыпалась сухая земля.
— Погоди… — сказал Суи, подсветил факелом, с которого с резким свистом падали горящие капли.
В стенке была ниша, а в нише — то ли огромная шкатулка, то ли крохотный сундучок.
Бертран, воткнув факел в пол, кое-как вытащил ее, подал Быстрому и Дудочнику. Те в три руки подхватили, поставили на землю.
Торопливый Анри перерезал плотный узел на крышке, откинул ее в сторону…
Золоту нужны солнечные лучи. Тогда оно светится и горит, тогда понятно, почему люди готовы за него убивать и умирать…
Но даже в полутьме смотрелось неплохо. Не десять телег, конечно, но и не сушеный медвежий хер.
Глава 27
Кто-то слишком много ест
Нашелся и хозяин золота. В углу ямы, под завалившимися бревнами крыше-стенки. Мощный череп, который и медведю под стать, здоровенные кости…
Фэйри, выкладывающий на край ямы костяк, не удержался от зависти:
- Он же, сволочь, побольше меня был! Раза в полтора. Широкий, падла!
- Верно говорят, — почесал нос Анри, — что раньше вместо нас жили гиганты. А потом, за грехи свои, уменьшились, усохли.
— Выходит, что чем человек ниже ростом, то у него в роду грешников больше?
— Тебе бы, брат Топор, в монахи идти! — только и вымолвил, пораженный внезапной мудростью Быстрый.
— Халаты не люблю, — поморщился Бертран, — да и не возьмут, рожей не вышел.
— Это ведь выходят, что за все наши деяния, жениться нашим сыновьям на мышах, — грустно хмыкнул Дудочник. Егерь замотал изуродованный палец, но работать предпочитал языком, — священников грабим, свадьбы портим, а тут еще и могилу разорили…
— Могилы гигантов — не в счет, — отрезал командир, — и вообще, вон на это поглядите!
Он выкопал из песка еще два черепа. Судя по размерам — женских, а то и детских.
— Вон, закопали вместе с ним, чтобы не скучал.
— Не был он гигантом, — оскалился Фэйри, — а был распоследней сволочью! Хуже тебя, друг Бертран!
— Это еще почему, хуже меня? — от удивления Суи даже копать перестал.
— Тебя не похоронили вместе с парой женщин! Не заслужил!
— Какие мои годы, — скромно потупился Бертран.
— Опять же, мы сейчас хуесосим мертвеца, глядя на его проступки со своего храма, — проговорил Дудочник, — а ведь мы не знаем, почему именно так. Может, тогда принято так было. И все посчитали бы его падлой и сукой, откажись он от баб в могиле. Бабы-то, наверное, чтобы прислуживать и в послесмертной жизни.
Компания не нашлась, что и ответить. Один только Анри хмурился, да разевал рот. Но ничего не сказал. Видать, слова не подобрались.
Где-то через три ладони, могилу вычистили, хоть нового покойника укладывай. Добычи, с одной стороны, было много, а с другой — как обычно. Куда ты денешь истлевшее оделяло, пусть даже и с нашитыми фигурками людей, орлов и оленей? И скелет коня, с прикрученными к голове оленьими рогами, тоже никуда не приспособишь. Был бы свой двор — можно поставить для красоты в огород, приблудных воришек пугать.
Но все же, нашлось, чем поживиться. Шкатулка, набитая украшениями — сделаны грубо, чуть ли не в деревенской кузнице, но золото есть золото! Оружие — полсотни наконечников для стрел, полдюжины — для копий. Все зеленые от старости, в мутных разводах. Но крепкие! Насаживай на древко, тыкай вражин в брюхи! В могиле лежал еще один меч — тоже бронзовый. Кривой, будто серп. Колоть таким — сущее мучение. А вот головы рубить — совсем другое дело! Нашелся у покойника и третий меч, похоже, железный. От него осталась гарда и рукоять, лежащие в ржавчине. Уцелевшие детали давным-давно умерший мастер обложил тонкими пластинками золота, добавил несколько маленьких самоцветов… Богато!