Суи понял, что нужна еще одна бутылка. А лучше две. Чтобы бывший егерь отрубился, едва коснувшись подушки. И плевать, что его придется тащить наверх. Фэйри справится. И командир вытащил из-за пазухи один из своих кошелей. Самый маленький.
— Хозяин! — помахал он рукой, — подойди-ка, окажи милость!
* * *
Бертран лежал, уставившись в потолок. Сон, несмотря на выпитое, все никак не шел. Наверное, все силы потратил, когда накинулся на компанию, те-то храпели так, что дрожал натянутый бычий пузырь в окне.
По углам шуршали мыши — храп их нисколько не пугал. Привыкли, наверное, за свою короткую жизнь, к тому, что тут постоянно есть люди. Место бойкое — лига до Таилиса, как раз по холодку выйти, с первыми лучами солнца подойти. Суи подумалось, что было бы здорово, владей он таким вот кабаком. Всяко лучше, чем бегать по лесу с топором. Стоишь себе за стойкой, улыбаешься гостям, наливаешь им не до края, считаешь денежки… И можно бить по мордасам каких-нибудь нехороших людей. Сплошное удовольствие, а не работа.
Внизу раздался взрыв смеха, похожий на раскаты грома. Егеря изволили гулять весело и широко. Сузить бы! Говорить тихо, они, похоже, могли только в лесу. Под крышей же орали, будто обезумевшие быки на случке. Оттого каждое слово проникало прямо в уши, хоть накрывай голову тощей подушкой, хоть прячь ее под матрас, воняющий дохлыми мышами и немытыми шлюхами. Егеря отмечали очередную удачу — загнали и разогнали шайку неудачников. Кого-то зарезали, кого-то прям на месте повесили, кого-то — взяли живым. Чтобы блаародные заказчики тоже могли повеселиться. Обхохочешься ведь, пиная скамью из-под ног, и глядя, как умирает, судорожно болтаясь в петле, обгадившийся человек. Бертрана тошнило. И от выпитого, что не пошло в прок, и от злости. Да, болтали не про его отряд — егеря ходили куда-то далеко на юг, чуть ли не к Сивере. Но ведь о погибших в пещере говорили бы ровно так же. И теми же словами.
Суи с трудом сел, чуть не свалившись с низенькой и узкой кровати. Встать, найти кресало с огнивом, запалить дровник… Или на кухне беды навести? И пусть горят, корчатся, вопят от боли!
Заливисто храпел Дудочник. Его поддержал Фэйри, выводя такие рулады, что хоть в монастырский хор забирай, если даст к яйцам подступиться…
Бертран со стоном упал обратно, стукнулся затылком об острый край доски. Месть, штука хорошая. Но не тогда, когда ее пламенем задевает тех, кто к этому совершенно непричастен. Особенно если непричастные еще принесут пользу. Суи понял уже, что стихийным образом ему повезло с компанией, сподвижники подобрались весьма полезные, сметливые и без дурной злобы. Сколько ценного тащат, и до сих пор никто ножик не достал, чтобы сократить дележку хотя бы одно рыло. Даже не поругались толком. Этакое дружное сообщество многое сотворить может… во благо руководителю. Нет, жечь их ни в коем случае не нужно.
Последней мыслью, что мелькнула в пьяном сознании, стала совершенно неожиданная. Сводилась она к тому, что ведь и Бертран, сложись его судьба чуть по-иному, шагни он на соседнюю тропку, мог бы сейчас не корчиться от бессильной ненависти, а столь же радостно отмечать победу над трусливыми негодяями.
* * *
Приближаясь к Таилису в первый раз (вроде и недавно было, а как будто годы миновали), Бертран думал, что стены городские выше самых высоких гор — поднимешься наверх, макушкой зацепишься, облако цепляться будешь. Такими они и оказались. Как говаривали жители — наследие Старой Империи, когда и Таилис был побольше да побогаче, и строили тогда основательно, не в пример нынешнему. Взирали высоченные стены свысока на жалкого муравьишку и даже не заметили, как вскоре, его выкинули вон. Покалеченного, обворованного, жалкого. Поклявшегося больше сюда не возвращаться никогда и ни за что.
Сегодня же Суи не обратил на городскую архитектуру ни малейшего внимания. Стены и стены. Тьфу, одним словом. Слишком многое осталось у Бертрана за спиной. И слишком уж многое смутно виднелось впереди, в тумане, скрывающем будущее. Такое будущее, что увиденное чуть-чуть, краешком, в дурном сне, властно требовало создать себя, превратить в настоящее. Сбывшееся.
Компания прошла внутрь поодиночке — условились встретиться во втором кабаке с правой стороны площади. Ну, или у колодца у ратуши, если что-то пойдет не так. Никто не мог предугадать, что же именно, но мало ли! Вдруг переодевание не спасет. Прямо в воротах кааак напорются на недобитка с одной из лесных дорог. Сразу шум поднимается, крики, вопли. Зарежут кого-нибудь под шумок…
Но крестьяне, мучающиеся от похмелья, у столь же страдающей стражи никакого интереса не вызвали. Проскочили в Таилис, как острый нож входит в печенку. Тихо, быстро и без крови.
Кровь, она потом. Брызгает, плещет, льется…
Глава 29
Кривая удача
Медную улицу, на которой жил знакомый Анри, нашли быстро. Стенолазы поблизости работали, роняя штукатурку на прохожих, и Дудочник пробегал по таинственным егерским делам, размахивая черно-седым хвостом.
Располагалась она в приличных кварталах — считай, и не воняло.
Компания, хоть и постаралась приодеться (последние деньги потратили, от сердца оторванные и не пропитые!), все равно выглядела чужеродно. Этакие поганки на елке. Приодевшиеся, но по-прежнему сиволапые крестьяне. Таким место на рынке, где-нибудь в паршивом гадюшнике-наливайке.
— Нам тут не рады, — затравленно оглянувшись, сказал Дудочник, очередной раз поймав косой взгляд. Разодетый в новенький хубон, хрустящий блестящей кожей, стрелок волновался и отчаянно потел. Он боялся, что его опознают. Повезло раз, второй… Везение не может быть вечно, и егерь ждал в недалеком будущем огромную яму со свежим дерьмом прокаженных.
— Рожу кирпичом, — не глядя на него, проговорил Бертран, сам идущий с совершенно невозмутимым лицом. — Мы не твари бессловесные, а право имеем.
— Сдохнуть в мучительствах, — уныло пророчествовал Дудочник, — вот и все наше право!
— Мы идем к уважаемому человеку, чтобы продать найденное, — скучно произнес Анри. — Задорого!
— Не думаю, что нам кто-то поверит.
— Поверят, — ответил командиру Быстрый, — вернее, даже спросить не умеют. Мы пришли почти.
— А куда нам? — завертел головой Бертран, надеясь, что вывески подскажут, где же сидит таинственный и не очень честный Химер из Останы.
Но вывески на Медной улице развешивал какой-то подлец. Они не подсказывали, а только запутывали.
У кабака висит здоровенная кружка, у булочной — хлеб. Проститутошную тоже легко узнать. А здесь же… Переплетение полосок, какие-то гербы, будто рыцарские, странные животные и тому подобное. Никакой понятливости!
У спрятавшейся в переулке лавки, где словно паук, схоронился Химер, ничего не висело. Зато на стене был нарисован конь. С крыльями и длинным рогом, торчащим посреди лба.
— У бедной лошадки, походи она так хоть неделю, получилось бы косоглазие, — прикинул Бертран.
— И она врезалась бы в каждую тучу, — поддержал ход мыслей командира Фэйри.
— А прикинь, — хихикнул Дудочник, — сидит Пантократор такой на облаке, смотрит вниз, прикидывает, как бы ловчее грешника покарать — ну чтобы каждый понял в чем проступок. И тут в него врезается такой вот косоглазый конь! И рогом его, прям в это самое!
— Как бы самому с облака не свалиться!
— Вот грохоту-то будет!
— А ругани!
— И молнии во все стороны! Бах! Трах!
Богохульство изрядно подняло настроение. И ухмыляющаяся компания ввалилась в лавку, чуть не вышибив дверь — она открывалась наружу, а Фэйри сразу этого не понял.
Бертран никогда не был в подобных местах. И сразу закрутил головой во все стороны — очень уж много вокруг всяких интересных, никогда не виданных штук. Удивительно отполированные зеркала, причудливая мебель, россыпи ножей, стопки котлов и прочей посуды…
Из-под потолка висело несколько чучел презабавных тварей. Крылато-рогатого коня среди них, к огромному его разочарованию, не было. Зато свисало нечто, смахивающее на микаву, правда, не настолько мерзкое.