Наконец пехота кончилась. Потянулись тяжелые возы, заваленные мешками и вьюками. На нескольких лежало сено, прикрытое полотнищем. Обозники лениво переговаривались. Слова смешивались в неразборчивый шум — этакая мышиная возня под полом. Вроде все понятно, а не разобрать. Но главное, в общем, и так ясно. Войско идет мимо, в Суру заглядывать не собирается. И пусть себе идет. Мало ли мест, где нужны кого-нибудь убить. В Суре-то, им уже неинтересно.
Кончился и обоз. Бертран подумал было слезть — вряд ли что интересное еще мелькнет. Да и к чему время зря терять? Пока тракт свободен, надо собирать пожитки, да идти в город. Вскоре даже самые далекие отголоски песен перестали долетать.
Но только Суи взялся за ствол, как по тракту затопотало множество копыт.
— Посидим, посмотрим! — сказал он сам себе.
Мимо пронеслись всадники. Много! Бертран их даже сосчитать не сумел — пальцы кончились, а ведь даже на ногах поджимал, боясь запутаться. Легкие мохнатые лошадки, похожие на пони. И всадники. Злые как хорьки — глазищами так и сверкают. И смеются как голодные гиены! Таким попадешься, живьем съедят, только подметки выплюнут. И то не обязательно.
Пронеслись, оставив завесу пыли…
Бертран посидел еще немного, для верности. Прохромало двое отстающих, тревожно оглядывающихся. И все.
Настало время и ему идти по тракту. Разумеется, в другую сторону. И, конечно же, с мешком. Кто же без мешка по тракту ходит, сами понимаете!
Глава 4
Никто никуда не идет
Пока Бертран сидел на дереве, наблюдая за идущей (и скачущей) куда-то армией, в Суре тоже кое-что происходило.
Суи вышел к деревне со стороны огородов, поэтому сперва ничего нового не заметил. По-прежнему стояла тишина, перемежаемая лишь ленивым хлопаньем крыльев обожравшихся ворон. Те все никак не могли доесть мертвых. Или это новые слетались со всей округе, прослышав о бесплатном и щедром угощении?
Но по дороге, что делила Суру пополам, кто-то проезжал. В первый миг, увидав следы копыт в пыли, Бертран чуть было не кинулся бежать, сломя голову. Даже успел нырнуть в ближайший куст, словно заправский барсук при виде охотника, боясь ощутить тяжесть в портках и стрелу в спине.
Однако никто не стрелял, не кричал азартно, не требовал быстрее нести факелы, копья и заступы, дабы поскорее добраться до внезапной двуногой добычи.
Пересидев первый страх, Бертран выбрался наружу, на всякий случай, с другой стороны зарослей. Подошел к дороге на четвереньках, словно император зверей — тигуар. Проезжало трое. Один на здоровенном коне — копыта что тарелки, двое — на обычных лошадках. Оглядываясь и вжимая голову в плечи, Суи потрусил по следам.
Всадники проехали по селу до дома старосты, который стоял посреди деревни. Затем один, тот, что ехал на коняге, спешился. Бертран приставил ногу к отпечатку подошвы — сапог явно только из мастерской, стереться не успел даже чуточку! Такого бы разуть, эх! И размер-то, куда больше подходит, чем снятые в овраге…
Спешившись, «новый сапог» приколотил к стене дома и нескольким столбам куски пергамента. И уехал, не забыв нацедить лужу прямо посреди деревенской площади.
Бертран старательно изучил оставленное послание — а что еще могли значить те куски? Вязь литир разобрать не сумел — вся его грамотность кончалась на умении нарисовать палочкой на земле свое имя. По крайней мере, мудрый Танци утверждал, что этот, старательно заученный след пьяной в жопу змеи — как раз его имя и есть.
Про Бертрана на пергаментах наверное ничего не было — по крайней мере, он не сумел разглядеть ничего похожего. Зато художник тщательно — Суи представилась на миг худая физиономия, вся в поту и прыщах, с вываленным от чрезмерного старания языком — нарисовал много всяких штук. И топор с плахой, и виселица с пустой (пока!) петлей, и дом, охваченный пламенем. Последнее удалось лучше всего — явно рисовалось с натуры. Бертран прямо таки возненавидел прыщавого рисовальщика.
— Чтоб ты глазом на кисточку упал! — пожелал Суи вслух.
Содрав один из пергаментов, Бертран сунул за пазуху, пожалев, что не удалось выдернуть пальцами мелкий гвоздик с большой расплющенной шляпкой — не пожалели ведь такую ценность! Портить же нож, он не решился. Объявление Суи задумал сохранить. Будет в городе, покажет какому знающему человеку, глядишь, сумеет прочитать, да растолковать что к чему. Вряд ли что-то неважное — на неважном топоры не вырисовывают, роняя слюни с языка.
Придя в ставший уже родным сарай, Бертран начал собираться. Сперва расстелил простынь, которую утащил — почему «утащил»? Сберег ведь от неминуемого огня! — из дома Небелей, что жили напротив давным-давно заброшенного борделя. Судя по тонкости материала, Небели сами ее из того самого борделя спасли, а потому, угрызений совести Суи не испытал ни малейших. К тому же, все Небели лежали у себя во дворе, ровненько сложенные у забора. А стало быть, все вещи их стали ничейными.
На простынь, в который раз поразившись ее тонкости, начал выкладывать заготовленные припасы. Вяленое мясо, сыр, крупа с мукой, мешочек соли, три пары шоссов — все тем же Небелям когда-то принадлежащих, запасные штаны, сверточек с тремя иголками и парой мотков ниток, два ножа, в дополнение к тому, что висел на поясе, сложенная и замотанная в промасленную холстину кольчуга (обойдется дорогой сосед, обойдется!) и много другого, не менее ценного и полезного имущества. Деньги, разумеется, он лишний раз не доставал. Лежат себе, и пусть лежат, душу греют.
— А я ведь богат! — хмыкнул Бертран, оценив разложенное. И начал запихивать все в добротный круглый мешок с двумя толстыми лямками из многократно сложенной и простеганной парусины и веревочными утяжками на боках. Тут бы, конечно, пригодился отцовский мешок, на раме из тонких, хитрым образом вымоченных и высушенных, ореховых прутьев. Он и на спине лежал куда ловчее, и сбросить его можно было двумя легкими движениями пальцев. Но ни отца, ни мешка в доме не нашлось. Очевидно, оба прятались где-то по лесам.
— И хрен с вами, — оскалился Бертран, затянув веревку на горловине мешка. Затем привязал сверху туго свернутое одеяло, повесил сбоку медный, начищенный до блеска котелок. И попробовал поднять. Получилось не очень хорошо — Суи оторвал мешок на пару ладоней от земли и тут же уронил.
— Похоже, кто-то собрался слишком много есть…
Бертран начал выбрасывать лишнее, швыряя за спину не глядя. Мешок с крупой от удара рассыпался, устлав своеобразным ковром угол сарая. Из норы высунулась крыса, принюхалась крохотным носом, зашевелила усатой мордой, розовый узловатый хвост застучал по полу, как у дракона… И тут же получила по голове, отлетела в сторону. Но крыса нисколько не обиделась. Головокружение пройдет, тошнота кончится, а кольца колбасы хватит надолго! Если, конечно, понадежнее его припрятать, чтобы ни одна сволочь из многочисленной дружной и нежно любимой семьи не нашла. Ухватив колбасу, крыса, радостно урча, утащила в темноту.
— И снова попробуем!
Облегченный мешок выглядел жалко и нелепо, напоминая почему-то, раздавленную каблуком жабу. Пришлось утягивать тесемки. Бертран накинул лямки на плечи, встал, хватаясь за стену.
— Ну так, в общем, терпимо. Приноровлюсь!
Бертран сумел пройти на дрожащих и подкашивающися ногах не больше четверти лиги — только-только последние дома Суры скрылись за холмами.
Уронив мешок в траву, Суи упал рядом, чувствуя, как разламывается спина и темнеет в глазах. Пришлось выкидывать очередную часть нужного, но безумно тяжелого добра. Бертран вытер слезы жадности, закинул жалобно хлопнувший пустотой мешок за спину и пошел по дороге. Отгоняя мысли о грядущей ночевке в лесу — солнце уже давным-давно начало сползать с неба, не удержавшись в облачной выси…
* * *
Снилась Корин. Ее лицо, волосы, тепло… Они танцевали под «ленточным деревом», и никакая сила в мире не могла помешать влюбленным. Хоть какие вилы той силе дай в руки! Бертран смотрел в сияющие глаза девушки, смеялся, тянулся с поцелуем…