Опускаю глаза к кофе, который до сих пор проявил себя моим единственным верным сообщником, пытаясь понять почему не рассмеюсь ему в лицо и не заподозрю в безудержной фантазии, нашептывающей нелепые планы, которых не было. А затем не скажу Кате, что я сама в состоянии решить, чем именно мне следует заняться на выходных, а чем не следует.
Почему не настою на своем безудержном желании пойти в кино?
Почему мое сердце так быстро бьется в груди, а язык не предпринимает ни одной попытки к сопротивлению?
Ведь меня дико возмутило его это «у Милы не получится пойти…»
И, к собственному ужасу, понимаю.
Мысли кружатся в голове на скоростной карусели… но если позволить себе встретиться лицом с правдой, то я действительно не хочу идти со Стасом и с каким-то неизвестным его другом в кино.
А вот проект Киринова…
Убеждаю себя, что меня, конечно же, прельщает не само общество наставника, а логичное желание быстрее разобраться с глупым заданием. Ведь чем быстрее начнешь, тем быстрее и закончишь. И Катя так душевно выступила с речью, что моя попытка к сопротивлению ударит и по ней…да?
Тем более я действительно собиралась заниматься на выходных.
Вот и все. Исключительно ради учебы, слегка киваю и тихо говорю то ли себе, то ли окружающим:
— Ага.
Через пару минут все забывают о неудавшемся для меня походе в кино, и друг Ветрова из семейства кошачьих начинает рассказывать смешной случай, произошедший с ним в универе, вызывая дружный смех окружающих.
Катя чувствует себя прекрасно в новом обществе, а я делаю маленькие глотки из своего стакана с бесконечным кофе и мельком смотрю поочерёдно на каждого, кроме Ветрова. А вот его взгляд я ощущаю на себе особенно остро. Из-за этого сто девяносто восемь раз успеваю передумать о своем согласии.
Когда мне наконец кажется, что сверло перестало упираться мне в лоб, я решаюсь взглянуть на него, но стоит поднять глаза, как он тут же перехватывает мой взгляд. В глубине его льда я вижу улыбку, которая трогает уголки его губ. И мое дыхание на миг сбивается, потому что в нем нет ни единой крупицы опасного блеска, ни хитрости или чего-то обещающего мне адские развлекательные забеги, меня вдруг сносит волной его искренней радости, причину которой я никак не могу понять.
Неужели он действительно так волнуется за задание Киринова и ждет, когда же мы сможем к нему приступить?
Не знаю. Он, определенно, иногда странный, иногда слегка пугающий, но, независимо от этого, его взгляд заставляет и меня слегка улыбнуться ему в ответ.
*
После того разговора в столовой Катя полностью, с большой долей фантазии, изнасиловала меня вопросами о том где, как и как часто мы собираемся заниматься с Ветровым на выходных. А так как я понятия не имела, то посчитала наиболее рациональным ответить:
— Здесь. В универе. Иногда.
— Да ладно? В универе? — скорчив на лице недовольную гримасу, сказала однокурсница, — Может хоть в кафе пойдете? К чему еще и на выходных тащиться сюда?
— Какая разница где, — отмахнулась, стараясь закрыть тему, — Главное подготовка к проекту, а не локация.
— А в чем ты пойдешь? — придвинулась она ближе. Так просто отступать она не собиралась.
— В каком смысле? В одежде. В такой же, какая на мне сейчас.
Выражение ее лица перешло из недовольства в стадию неприкрытого скепсиса.
— Ну может оденешься немного понаряднее?
— Это еще зачем? Считаешь, что в противном случае проект Киринова не захочет мне поддаться?
— Считаю, что накрашенные реснички и блеск на губах подтолкнут твоего наставника быстрее тебе поддаться.
— Это сугубо деловая встреча. — как можно серьезнее произнесла я.
— Тогда я буду с большим нетерпением ждать всех подробностей о твоей сугубо деловой встрече с твоим сексуальным Ветровым. Вдруг он тебе и другие уроки преподаст. Более интересного содержания. Ну там о химии между людьми, еще анатомия, кстати, очень занимательна, когда ее наглядно демонстрируют. — на этот раз уже я усиленно пихала ее в бок.
*
Разговор с Катей оказал на меня неожиданное влияние, посеял внутри сомнения и позволил прорасти странным ожиданиям, которые я и сама не могла себе толком объяснить. Но, если вначале они усиленно множились, то после резко пошли на спад, так с того разговора в столовой я редко видела Ветрова.
В четверг он ни разу не возник на моем пути в длинных коридорах, не появился возле дверей аудитории, когда я заканчивала пару и в столовой тоже его не было, хотя ребят из его компании я видела. Словно я повелась на его игру, приняла продиктованные чужой волей правила и резко перестала быть ему интересной. Конечно, вряд ли он до этого спал и видел вокруг себя мой светлый образ, но все же проявлял больше внимания…
И да, раньше я мечтала избавиться от его навязчивого сталкеризма… но сейчас мне понадобилось всего два дня, чтобы понять — мне чего-то не хватает. В пятницу он также ни разу не напомнил о нашем вроде как уговоре позаниматься в выходные, и я начала злиться. Не только на него, но и на себя. Катя что-то спрашивала, но я находила сто и один способ отшутиться, а еще сто и восемьдесят способов заставить себя слушать лекции. Лекции, кстати, даже самые интерес-к-жизни-убивающие помогали отвлечься и не думать, почему гадский супостат перестал меня доставать.
Вернувшись домой, я сняла обувь, прошла в ванную, тщательно помыла руки и заглянула к Янке в комнату, узнать, как прошло тестирование по английскому, к которому мы с ней вместе готовились. Выслушав бурный и радостный рассказ, потрепала ее по голове и ушла на кухню греметь кастрюлей и греть себе суп.
Только присела на подоконник, как дверь в комнате мелкой открылась, и сестра звучно крикнула:
— Мил, тут какая-то Лошадь собирается за тобой завтра заехать после двух часов. Это спам? Мне ей факулики отправить? Или слать в ежовый лес?
Глава 32
Не понимаю почему волнуюсь, когда выхожу из подъезда.
И зачем я только накрасила ресницы…
Хорошо хоть блеск стерла. Увидела его сияние в зеркале лифта и срочно достала из кармана пальто салфеточку, а затем ожесточенно прошлась по губам.
Пришлось повторить действие пару раз, благо спуск с шестнадцатого этажа давал время на правку ненужного макияжа.
Это все Катя виновата с ее необоснованными намеками, а еще Янка. Конечно, опыта общения с противоположным полом у нее больше, чем у ее старшей сестры, но ее методы понравился-заверните-берем, я не поддерживаю.
Тем более наставник не то чтобы мне очень нравится. У нас просто немного наладились отношения вот и все. И встреча сейчас с ним исключительно по учебе.
Смотрю на свои губы и негодую. Блеск исчез, но из-за моих интенсивных стараний, рот теперь красный, словно я себя яростно щипала или кто-то меня самозабвенно покусывал в губы.
Когда я думаю, а не вернуть ли снова блеск, лифт останавливается, и его двери открываются, сообщая, что мое время на раздумья закончилось.
Выхожу из подъезда, замечаю припаркованную машину наставника и иду к ней. Нервничаю. Сама не понимаю, с чего вдруг во мне столько волнения?
Ветров стоит в своем бежевом пальто спиной ко мне, но оборачивается сразу же, расслышав мои шаги. Лучше бы он так и стоял — спиной. И здоровался бы тоже спиной. Потому что, когда он поворачивается ко мне лицом, в меня в ту же секунду ударяет заряд, а сердце вдруг ухает к горлу и обратно.
Сейчас я не настроена воинственно и не боюсь, что меня собираются втихаря грохнуть, а потом профессионально закопать где-нибудь под Воронежем, мы же вроде как установили перемирие. И, наверное, поэтому мозг усиленно сопротивляется фразе «это все тот же придурок» и активно предлагает иную, более усовершенствованную формулировку, рассыпая над ней розовые блестки с сердечками: «кавайнейший красавчик, омномном». А затем и вовсе предательски плавится, когда Дима приветливо поднимает руку и улыбается.