Мне же не мерещится это сияние вокруг его фигуры? Точно нет. Вон те три бабули, сидящие на скамейке, тоже подвисли.
Так, собрались. Бабули, неужели парней раньше не видели? Вы меня еще больше в пучину непонятных сомнений толкаете.
Надо просто подойти, тоже поднять руку и улыбнуться.
Ничего сложного.
Это не высшая математика и даже не бух учет.
Но почему собственное тело ощущается так, словно я робот, пока еще не подключенный к важной схеме, в которой прописаны основы функций по движениям?
Вот почти поравнялась. Я молодец, спокойна и дышу без задержек. Поднимаю руку и говорю:
— При… — закон подлости никогда не дремлет. Надо всегда быть на чеку.
Камень под сапогом возникает неожиданно и вдруг становится ощутимым препятствием. Нога непредвиденно подворачивается, мое лицо скорее всего удивленно вытягивается, а тело готовится мешком грохнуться к ногам встречающего меня красавчика, то есть — наставника. Наставника я хотела сказать!
Но неминуемой встречи с холодной землей не происходит. Крепкие руки хватают меня за плечи, а через секунду я оказываюсь прижата к твердой мужской груди. Точнее к черной водолазке, за которую зачем-то начинаю инстинктивно хвататься, так как мозг все еще уверен, что нас до сих может поджидать затаившийся камень-подлец.
В нос бьет запах древесного парфюма, кондиционера для белья и еще нещадный аромат грейпфрута. На секунду проносится предательская мысль, что, если бы еще присутствовали нотки яблок… тогда.
Но времени на размышления нет. Руки Ветрова вдруг крепко меня обнимают, прижимая еще ближе к наставнику, а около уха я ощущаю горячее дыхание, вместе с которым в меня выстреливает бархатная стрела, вонзающая одним словом:
— Испугалась? — и вроде он не просит раздеться и не говорит ничего такого. Но звучит так интимно и пугающе приятно, что меня накрывает волна жара, а сверху на нее с грохотом падает стыд. Ведь я давно уже стою, спасенная от коварного камня, решившего перейти мне дорогу, но зачем-то, крепко вцепившись в парня, даже не думаю от него отодвигаться.
Вдруг папа сейчас из окна кухни на нас смотрит?
Эта мысль отрезвляет получше кипятка, и я, словно ошпаренная, нервно трясу головой, не своим, вдруг севшим голосом говорю: «н-нет» и наконец отпускаю поруганную моими руками водолазку. Хмурюсь, замечая заломы, и неосознанно пытаюсь пригладить места моего захвата руками, когда слышу глухое:
— Оставь, мне нравится.
На секунду застываю.
Это как, если бы кто-то вначале ошпарил кипятком, а следом еще кинул кипятильник. Отпрыгиваю от наставника и, откашливаясь, начинаю поправлять уже свою одежду, волосы, особенно рукава пальто. Да, вот рукава надо еще раз пригладить и еще.
— Спасибо, что спас от падения. — стараюсь не смотреть в его глаза.
Я же очень занята рукавами. Ожидаю от него какую-нибудь шуточку или команду, но получаю только:
— Тебя приятно спасать.
32.1
Мы едем уже минут двадцать, и моя уверенность в направлении дает сбой, когда мы пропускаем поворот для пути в университет.
— А мы разве не в универ едем? — спрашиваю я.
— Нет. — спокойно отвечает Ветров. — Выходные же.
— Но я думала, мы там будем заниматься?
— Нет.
— В кафе? — неужели Катя была права?
— Там может быть шумно.
Тогда куда мы едем? Не в бункер же он меня везет? Запрет и будет пытать задачками? Может, зря я так просто, без выяснения деталей, согласилась сеть в его машину. Не зря народная мудрость говорит, что надо на берегу договариваться. На берегу, Мила, а не в лодке, когда ты уже на середине глубокой реки.
— Едем ко мне. — буднично информирует он, останавливаясь на светофоре.
— К тебе? Зачем? Как это к тебе? — у меня еще имеется целый список вопросов, но среди них слишком много волнения и междометий, так что меня пока устроят ответы хотя бы на эти.
— Потому что там нам никто не помешает.
Вот вроде мой наставник больше не пугает меня, но эта его фраза настораживает.
«Анатомия тоже интересный предмет, — восклицает в голове Катин голос, — Особенно при предметном подходе к вопросу.
И я начинаю представлять такое…отчего кровь приливает к щекам.
Откуда вообще в моей голове подобные картинки?
Их там не должно быть!
Нет! Стоп.
Мне надо сосредоточиться исключительно на учебе, а не на…анатомии своего наставника.
— Не бойся, — ухмыляется Ветров, будто читая мои мысли. — Я тебя не съем.
— Я и не боюсь. С чего бы? — еще и многозначительно фыркаю, чтобы у него сомнений не возникало, если вдруг он все же сумеет различить грохот моего встревожившегося сердца. Если спросит, скажу это шум его карбюратора. Или что там еще в машинах бывает.
— Молодец. Но предупреждаю. — кидает на меня взгляд своих льдинистых глаз. — Если не будешь слушаться, покусаю.
И я отчего-то твердо уверена, что он не врет. Напускаю на себя возмущение с холодностью:
— Тогда лучше сразу покажи мне где твой намордник. У меня нет никакого желания ходить по врачам и делать уколы от бешенства. Еще и следы потом замазывать, чтобы не позориться.
Готовлюсь увидеть в его глазах гнев и очевидное желание меня несколько раз сжечь, но вместо этого мой наставник начинает смеяться. Громко. Искренне и очень заразительно. Настолько обаятельно, что я тоже не выдерживаю и вначале улыбаюсь, а затем хохочу вместе с ним.
*
— Приехали. — говорит он, останавливая машину около элитного дома. И мы сейчас не в нашем с папой Перово, а где-то около Патриарших, в самом центре. Здесь даже ворота имеются, да такие, что просто так никто не войдет.
Ветров выходит из машины, а я еще какое-то время сижу и гадаю, правильно ли сделала, что согласилась с ним ехать. Вдруг его нормальность — это всего лишь резкие короткие вспышки при монотонном течении извращенного недуга. И стоит нам подняться к нему, как он снова станет пытаться практиковать свои… Додумать не удается, дверь с моей стороны открывается, а затем Дима протягивает мне руку.
— Пойдем. — несмотря на то что командные наклонности прочно засели в его связках, сейчас он звучит без высокомерных ноток. Напротив, довольно дружелюбно.
Мне никогда раньше не подавали руку, но оказывается, это так просто и приятно протянуть свою в ответ.
*
Волнение внутри меня нарастает, когда мы переступаем порог его квартиры. Меня будто ослепляет свет и блеск всего нового и дорогого.
— Ты здесь один живешь? — мой рот все же решается задать вопрос, хотя глаза находят на крючке только мужские куртки.
— Обычно я живу с семьей в другой квартире. Эта, она для… — он делает паузу, хмурясь. — Других важных дел.
— К экзаменам тут готовишься? — уточняю, снимая сапоги и оставляя их аккуратно около двери. Если бы у меня была своя, я бы ее скорее всего использовала именно для подготовки и занятий.
Он бросает на меня непонятный взгляд, определенно сдерживает улыбку, но кивает:
— Ага. Именно. Давай помогу снять пальто, пандочка.
— Не надо, — говорю чуть резко, — Я сама.
— Ладно, — наклоняется и достает из обувного шкафа мужские тапочки. — Есть только мужские.
— Ничего, мне нравится, когда на размер побольше. — улыбаюсь я. — Я часто папины одалживаю.
Он никак не реагирует, только кивает.
— Ванная комната и туалет слева, кухня прямо, а здесь две комнаты. Ты не голодна, кстати? Может заказать что-нибудь?
— Нет-нет, — отрицательно качаю головой, — Я поела перед выходом.
— Ладно, тогда вначале позанимаемся.
— Я помою руки, — информирую наставника и шмыгаю в ванную комнату.
Включаю кран, намыливаю руки и когда смотрю в зеркало, это чувство вновь возвращается. Я попыталась отогнать его еще когда мы вошли в подъезд и консьерж — мужчина в форме — с нами поздоровался. И назвала моего наставника по имени отчеству.
В нашем доме тоже есть консьержка, только она каждый раз таращится на меня с таки удивлением, будто видит первый раз в своей жизни.