Меня, признаться, до сих пор немного пугают собственные ощущения, когда он рядом. И еще больше смущают чувства, когда долго его не вижу. Вот как, например, сейчас, всего пол дня, а кажется — будто вечность.
А еще — двадцать пять дней. Ровно столько мы встречаемся. Да, я оказалась из тех влюбленных дурочек, которые считают такие глупости. И страшный секрет — для меня теперь это не глупость. К счастью, мои мозги не поплыли уж совсем в желеобразное путешествие и мне удается на лекциях — не занудных — думать об учебе, и дома я продолжаю так же усердно заниматься.
Но вот когда он рядом, или даже только надвигается на меня со своей слепящей глаза и дарящей темным переулкам свет улыбкой, мой пульс изменяет всем принципам спокойствия и предвкушающе пускается в дикий пляс.
Неофициально: ла-ла-ла.
Официально: первый раз в жизни я действительно влюблена.
В парня, которого считала психически неуравновешенным идиотом, но который из лошади возмездия превратился в лучшего скакуна — я, кажется, ужасная девушка, раз сравниваю своего парня с непарнокопытным, но это исключительно в целях комплимента. Потому что он теперь совсем не тот гадский извращенец, который встретился мне в книжном. Он заботливый, нежный, чуткий, умный, правда порой чересчур собственник… Но, если честно, даже эта черта мне в нем тайно нравится.
А ещё он потрясающе целуется. Крышесрывательно.
— Давно ждёшь, пандочка? — обращается ко мне Дима, сплетая наши пальцы в замок, а затем наклоняется и нежно целует в щеку.
В душе я испытываю укол разочарования — а ведь он всего лишь выполняет мою просьбу-условие: никаких поцелуев в губы и прилюдных ласк при посторонних.
— Сегодня Киринов словно с цепи сорвался. Дышал на наш курс огнём, еле ушли.
Ник с Котом останавливаются за его спиной и приветливо со мной здороваются, а потом Аверин доверительно произносит:
— А ещё Киринов хотел твоего пупсика оставить возле себя для более интимных бесед. Но ради тебя я пожертвовал собственным братом.
— Да, его рука не дрогнула, когда он впихнул Кирину Тоху, — ржёт рядом Кот, положив руку на плечо блондина.
— Как агнца на закланье, — серьезно кивает Аверин, хотя в его глазах веселятся бесята.
— Тоха так просто тебя не простит, — улыбается Дима, притягивая меня одной рукой ближе к себе. — Не стоило, Ник. Я бы сам разобрался.
— Я не ради тебя, а ради девушки. — отмахиваясь, отвечает ариец. — И потом сегодня же долгожданный киносеанс. Мы, кстати, к большому сожалению, не сможем пойти с вами, как планировали. Планы резко поменялись. Вы только особо не расстраивайтесь.
— Мне кажется, они даже рады. — чересчур громко шепчет ему Рыжий.
— Вот так значит, да? — драматично негодует Ник. — Жертвуешь собственным братом, а в ответ… Милка, не ожидал от тебя. Хоть бы не улыбалась так очевидно. Ладно этот, — кивает на Ветрова, — Но чтобы … и ты, Брут?
— Она меня ранила в самое мурчало, — Кот смешно надувает губы, прикладывает ладонь к области сердца, а затем протяжно вздыхает.
— Валите уже по своим делам, — командует своим друзьям мой уже не извращенец.
Мы смешно прощаемся с ребятами и расходимся под дружный хохот.
Когда мы оказываемся в его машине, Дима тут же наклоняется ко мне и невинный поцелуй, которым его губы касаются моих, сразу превращается в далеко не невинный. Сознание мгновенно окутывает сахарный туман. Сильные руки ловко поднимают меня и сажают на мужские колени, а губы не перестают жадно целовать. По моим нервным окончаниям будто огненные кометы проносятся.
Чувствую, как его пальцы расстегивают пуговицы моего пальто, поникают внутрь, гладят по спине, перебираются на живот.
— Ветров, — глухим полу-стоном полушепотом пытаюсь произнести я. стараюсь звучать строго, но попытка проваливается. Ловлю на себе его голодный взгляд и лукавую улыбку. Второй рукой он наклоняет мою голову ближе к себе, шепчет:
— Не отвлекайся. — и его губы снова накрывают мой рот. Я улетаю, снова растворяюсь и отдаюсь дурманящим ощущениям. Мы забываем о времени, о сеансе, обо всем, я только знаю, что горю и чувствую, что он — вместе со мной. Пока рука не проникает под мой свитер.
— Ай, — тихо вскрикиваю и отодвигаюсь. Его расфокусированный взгляд, который каждый раз предательски распаляет меня еще сильнее, направлен на меня.
— Что такое? — в его чуть севшем сексуальном голосе улавливается такое искреннее беспокойство, что мне стоит больших трудов не задушить его прямо сейчас в объятиях. Но я только возмущенно произношу:
— Твои пальцы холодные, — и шутливо бью его руку, которая беззастенчиво движется вверх. В направлении движения не приходится сомневаться. — Поэтому твой поход сейчас же прекращается.
— А я думал, ты захочешь меня согреть? — коварным змеем говорит Ветров, целуя меня в шею и усыпляя бдительность. Его губы так вероломны, что я почти готова сдаться.
— Не на университетской парковке, Дмитрий Викторович. — надеюсь, он не понимает, как тяжело дается мне это простое предложение.
— А в субботу на квартире? — он выводит какие-то линии на моей коже своим языком, и я отчаянно прикусываю губу, но стон все же вылетает из моего горла, когда мой коварный парень шепчет, — Наставник ведь должен проверить успеваемость своей подопечной…
33.1
Наши субботние занятия приобрели вполне конкретный формат.
Первые два или три часа мы действительно занимаемся и довольно плодотворно работаем над проектом Киринова.
Мой наставник обладает идеальной выдержкой, которой я тайно завидую, потому что мне особенно сильно хочется наброситься на него с поцелуями именно в те минуты, когда он, серьезный и собранный, сосредоточенно объясняет мне непонятную задачу. В такие мгновения он чертовски сексуален, и мне стоит больших усилий не капать слюной на раскрытую тетрадь. Но вроде я до сих пор удачно скрывалась и ни разу не была уличена в похотливых взглядах.
А вот после двух часов мы перебираемся в формат обычной парочки. Болтаем, смотрим кино на диване, заказываем еду или вместе готовим, обсуждаем героев аниме и провальные сценарии, а еще целуемся. И не только целуемся. Очень даже не только… Но все же до того самого у нас еще не дошло.
Дима знает, что у меня никого не было, и сказал, что будет ждать сколько потребуется.
Но проблема в том, что я не понимаю, сколько требуется.
В книгах написано, что надо ждать как минимум месяца три, чтобы не прослыть легкодоступной, но иногда мне хочется наплевать на все и просто нырнуть вместе с ним в этот омут, а иногда, несмотря на дикое желание, сжигающее меня изнутри, становится вдруг страшно, и я резко все останавливаю.
Он никогда не давит. Всегда относится с пониманием, правда я порой вижу, что ему тоже не легко.
В зал кинотеатра мы заваливаемся одними из последних и под недовольные взгляды более пунктуальных зрителей, усаживаемся на свои места. Нет, это не последний ряд, который я нахожу до ужаса пошлым, а нормальный такой — пятый. С него открывается прекрасный вид на экран, к тому же звук долби диджитал не долбит в уши.
Это не первый наш совместный поход, к слову сказать — третий, и мы, к счастью, оба предпочитаем во время просмотра смотреть именно фильм, а не мешать другим. Но совместные просмотры однозначно лучше одиночных, так как моя ладонь всегда крепко лежит в руке Ветрова.
Когда после просмотра Дима отвозит меня домой, то по дороге ему приходится выслушивать мою тираду про то, как режиссер совершенно оплошал с кастом и что Майк Нордс смотрелся бы намного гармоничнее в роли мужчины-мечты для нежной героини Рози.
Мой — все еще не привыкну — парень усиленно кивает каждой моей реплике и обиженно качает головой, когда я подозреваю его в том, о чем догадывалась с самого начала — фильм ему не понравился.
— Это была божественная мелодрама, — пряча улыбку, ужасно неискренне выдает Ветров, — Я еле сдерживался, чтобы не зарыдать в конце, как те две подружки, сидевшие перед нами. Если бы ты не держала меня за руку, не знаю, как бы вынес это давление.