— Но, если не ошибаюсь, ты говорил, что твоя квартира и машина оформлены на тебя, поэтому жизнь на улице тебе не грозит. К тому же, вторая причина по которой я с тобой — это твои мозги. А с ними, я уверена, ты с легкостью устроишься в хорошую компанию и начнешь неплохо зарабатывать.
— Веришь в меня, моя пандочка? — с довольной улыбкой уточняет Ветров, пока его руки бесстыдно гладят мое тело под кофтой и лишают меня спокойствия.
— Да-а, — с придыханием отвечаю, так как его пальцы начинают ласкать мою грудь. Уверенно и нежно. Заставляя меня закрыть глаза и тянуться самой к его губам. Но я спешно отстраняюсь, и поняв причину моего беспокойства, он говорит:
— Мы стоим на парковке. Кругом темно, к тому же окна в машине тонированы. Доверься мне, Милка, нас никто не увидит.
— Нас тогда видела моя сестра с ба!
— Сейчас мы на заднем сидении. Довольно далеко от твоего дома. Вокруг ни души, пандочка. Иди ко мне. — он находит мои губы своими, проникает в мой рот языком, и я понимаю, что не способна сопротивляться или протестовать, потому что сама хочу этого.
*
Домой я возвращаюсь довольная и окрыленная. Заранее, еще в лифте, договариваюсь с совестью, что сегодня не буду себя ругать за ложь папе и на днях обязательно подумаю над тем, чтобы рассказать отцу о Диме.
Естественно без упоминания некоторых подробностей, но все же обозначить в моей прекрасной студенческой жизни наличие парня все же стоит.
Прохожу в комнату сестры и поднимаю вверх руку, в которой лежит мороженое. Мелочь радостно вскакивает со своей кровати и несется ко мне.
— Ты лучшая сестра! — говорит Янка, забирая из моих рук эскимо.
— А ты коза-егоза. — улыбаюсь, и из моего рта само вырывается. — Тебе так плохо со мной и папой, что ты хочешь уехать с ма? Янка, что мы делаем не так?
Моя младшая сестра опускает глаза.
— Мне с вами очень и очень хорошо. Но, если я уеду, вам будет лучше… Неужели ты не понимаешь? Ты же сама говоришь, что я ем больше всех, даже больше папы…
Глава 45
Сегодня с самого утра, я то нервничаю, то улыбаюсь. Скоро мои лицевые мышцы дадут сбой и перестанут понимать, когда и как им следует реагировать.
Сначала я волновалась из-за нашего с Димой проекта.
Да, я понимала, что мероприятие будет касаться не только нашего вуза, но все же не ожидала увидеть такое большое количество студентов в актовом зале. Несмотря на поистине огромный размер аудитории, не всем хватило места, и некоторые ютились на лестнице, а кому-то приносили дополнительные стулья, но никто при этом не выглядел недовольным, скорее на лицах каждого мелькала улыбка предвкушения.
Двигаясь к нашим местам, я не раз мысленно поблагодарила Киринова за то, что в его гениальную профессорскую голову не заглянула мысль назначить выступающими прикрепленных к старшекурсникам первокурсников.
А вот моего парня, видимо, совершенно не трогало, что зал готов буквально разорваться от нахлынувшего потока зрителей. Он ни разу не показал хотя бы маленькую толику нервозности. Шел абсолютно спокойный, как удав. И к моей радости не замечал заигрывающих взглядов, которыми кидались в него не в меру активные девушки.
Других участников мы прослушали в компании братьев Авериных и Кота, и Ветров беззаботно смеялся над саркастичными шутками и комментариями старшего арийца, а также сжимал мою руку в своей ладони, тем самым снижая степень моей непонятной для меня самой тревожности.
И надо ли говорить, что вся моя глупая взволнованность оказалась совершенно напрасна?
Мой экс-извращенец, оказавшись на трибуне, сумел мигом завоевать все внимание аудитории, получить восхищенные перешептывания девиц — которых я не одобряла — и собрать бурные овации, словно мы с ним изобрели финансовый коллайдер, способный нивелировать все возможные на мировом рынке риски.
Киринов был определенно доволен происходящим, так как сразу после тур-слёта разноплановых ботаников, вызвал в свой кабинет Ветрова, Нестратова и Ольшанскую.
— Удовлетворен своими котятками, — хмыкнул Ник.
А сейчас я расхаживаю по своей комнате, будто меряю пространство. И это действо настолько сильно меня захватило, что я, кажется, потеряла счёт не только затянувшимся в бесконечное ожидание минутам, но и шагам.
— Хватит отвлекать меня от чтения. — заявляет мелочь, устроившаяся на моей кровати с новым комиксом о Лариэле, который ей чуть ранее вручил мой пришедший к нам в гости парень. — Вряд ли папа его убивает на кухне. Он же добрый, может только запрещает вам двоим целоваться.
Если спросить меня, какую оценку я поставлю своей сестре в умении утешать и успокаивать, то на шкале от одного до десяти, я без раздумий поставлю тройку.
— Ты меня, по-твоему, так подбадриваешь?
— Баба Рита говорит, что надо всегда надеяться на лучшее, но готовиться к худшему. А бабушка Наташа, что лучше сразу достать пистолет и отстреливать.
— Кого отстреливать? — сощурившись, уточняю я.
— Этого она не говорит, — не поднимая глаз от комикса, произносит Янка. — Говорит только, что узнаю сама, когда вырасту.
Надо провести с обеими бабушками пояснительные беседы — думаю я, как раздается стук в дверь моей комнаты, а следом за моим спешным: «Войдите», появляется Дима.
Он проходит в комнату, чуть прикрывает за собой дверь, и я пытаюсь, как в фильме «Обмани меня», считать его по лицу. Не найдя признаков испуга и впадения в депрессию, немного успокаиваюсь.
— Как тебе книжка? — включая кавайную улыбку, спрашивает у моей сестры Ветров.
— Она восхитительна! — очаровательно смущается мелочь и спрыгивает с бессовестно оккупированной кровати.
— Моей младшей сестре тоже понравилась новая история его приключений. Я, кстати, рассказывал ей о тебе и о Миле. У вас, мне кажется, много общего, и я подумал, а что если мы как-нибудь сходим в парк развлечений вчетвером?
Янка бросает в меня взгляд что-мне-ответить? И я тут же глазами информирую, что она вольна решать без моих подсказок.
— Было бы здорово. — улыбается мелочь. Демонстрируя свои маленькие белые зубки.
— Отлично. Тогда мы договоримся с твоей сестрой об удобном для всех времени и сходим.
— Класс! Пойду расскажу папе! — с этими словами Янка выбегает из моей комнаты. И пока этот маленький метеорит не передумал о своём уходе, я тут же закрываю за ней дверь, а в следующую секунду оказываюсь в объятиях Ветра.
Прерывая последующий поцелуй, задаю волнующий меня вопрос:
— Что сказал папа? О чем вы говорили? Почему так долго?
— Мы общались всего минут пятнадцать, пандочка. И он сказал то, что должен говорить хороший отец, переживающий за свою дочь.
— Он не против наших встреч?
— Нет. Но он против того, чтобы мы так рано начинали жить вместе.
— Ты его об этом спросил? — с ужасом уточняю я, прикрывая рот ладонью. — Но теперь он сможет догадаться, что я… Ну, что мы…
— Он сказал, что пока твоих частых выходных ночёвок у Кати вполне достаточно. Так, что думаю он уже давно догадывался, и тебе не о чем переживать.
— Как же стыдно…
— Почему? Мне кажется, мы хорошо пообщались. И я хочу тебя познакомить со своей мамой.
— А ещё сводить наших сестёр в парк развлечений?
— Да. Заодно отметим отказ твоей мелочи ехать жить к матери.
— Она все равно поедет к ней на все лето…
— Мать нужна твоей сестре, пандочка…
— Ты говоришь, как папа.
— Говорю же, мы с ним поладили.
Он садится на мою кровать и, притягивая меня к себе, опускает на свои колени.
— Сегодня такой сумбурный день, что я не понимаю, где я нахожусь.
— Ты там, где должна быть. — улыбается мне Дима. — На моих коленях. — целует нежно и очень сладко, а затем говорит то, отчего внутри начинают порхать самые прекрасные бабочки. — Я люблю тебя, моя пандочка.
— А я люблю тебя, Ветров.