Он сейчас пошутил, да?
— Они выглядели очень дорогими и шелковистыми.
И простыни на самом деле были такими. Но слышать, как Шон говорил об этом, улегшись рядом и положив голову туда, где только что была моя… Тело грозилось меня выдать.
— И черт возьми, так и есть. Потрясающе. Ксандер? Ты уже спишь?
— Нет. Не сплю.
Услышав шуршание простыней и почувствовав, как прогнулся матрас, я повернул голову и смог рассмотреть четкие очертания тела Шона.
— Так, а сейчас ты хочешь поговорить об этом?
Поговорить о…
— Это, наверное, был кошмар.
А, ну да, точно.
— Ты очень быстро дышал, как будто бежал марафон. И не надо быть гением, чтобы понять, от кого ты убегал.
Я поморщился и постарался перевести все в шутку:
— Может, я убегал от тебя. Мы привязаны друг к другу уже добрых две недели.
— Самые лучшие две недели в твоей жизни, не считаешь?
Я не мог отчетливо видеть, но все равно заметил улыбку по его голосу. После ужасных дней, которые нам довелось пережить, это был радостный момент.
— Они, скорее… поучительные, — ответил я.
— Поучительные? Не хочешь рассказать поподробнее?
Глядя на Шона в темноте комнаты, я решил, что хочу. Хотя каждая клеточка моего тела подсказывала держать рот на замке.
— Ну, ты не такой… грубый, каким хочешь казаться.
— Грубый?
Я подпер щеку рукой:
— Ага. Ты ведешь себя, как придурок, которому на все наплевать.
— Боже, чертовски рад, что попросил тебя рассказать поподробнее.
Я усмехнулся не веря в то, как комфортно мне было лежать в кровати и смеяться вместе с Шоном. Шон…
— Я серьезно, — Ты ведешь себя грубо и жестко, чтобы держать людей на расстоянии.
— И зачем, скажи на милость?
На секунду я задумался об ужасном горе, которое пришлось пережить братьям Бейли после смерти их родителей, и ужасной правде о том, что виноват в этом был отец.
— Думаю, ты это делаешь, потому что не хочешь, чтобы тебе причинили боль или предали те, кого ты любишь.
Тишина повисла между нами, и я задумался, не слишком ли далеко зашел.
— Знаешь, возможно, ты и прав, — прошептал Шон.
Глава 32
Шон
Со мной что-то происходило.
Я лежал в темноте, окруженный шелковыми простынями, и нестерпимо хотел прикоснуться к мужчине, в постель которого лег сам несколько минут назад.
Да, лег сам. Так в чем же дело, Шон?
Ксандер лежал на боку всего в нескольких сантиметрах от меня, темнота скрывала его черты, но я мог описать каждую из них, как будто на него падал свет.
— Шон? — произнес Ксандер.
Меня тянуло к нему. Я не мог понять, почему чувствовал необходимость придвинуться ближе и дотянуться до того, с кем делил этот момент. Такого никогда не происходило. Я никогда не чувствовал такую… уязвимость, всегда держался настороже. Но лежа рядом с Ксандером, который изо дня в день пытался пережить происходящее, я разоткровенничался, хотя и не думал, что способен.
— Ты прав, — повторил я, мысли вернулись ко времени после автокатастрофы, которая унесла жизни родителей. — После смерти мамы и папы я замкнулся в себе. Отвернулся ото всех, особенно от семьи. Не знаю, считал, так легче, чем разделять их скорбь. Легче, чем притворяться скорбящим, потому что единственным моим чувством была…
— Все в порядке, — сказал Ксандер еле слышно. — Скажи.
— Гребаная ярость. — Как только слова сорвались с языка, я почувствовал облегчение. — Я дико злился. Но в то же время чувствовал себя слабым и абсолютно никчемным. Если бы той ночью отец не погиб, клянусь, я бы выследил его и убил.
Стало стыдно за эмоции, которые скрывались за этими словами. Ксандер взял меня за руку, и одиночество, сопровождавшее меня пять с половиной лет, стало чуточку… меньше.
— Ты с кем-нибудь когда-нибудь говорил об этом? — спросил Ксандер.
— Например? С Бейли?
Сама мысль вызывала огромное чувство вины, заставляя внутренности скручиваться в узел. Кто бы признался, что вместо скорби после смерти отца чувствовал только злость? Так много чертовой злости.
— Так себе идея.
— Почему нет? Думаешь, Бейли стал бы хуже относиться к тебе?
Именно. Черт побери, да даже если бы это было не так, я уже сам относился к себе хуже. Каким я был сыном, если не смог простить отца, смириться? И только цеплялся за то, что он сделал?
Одеяло зашуршало, Ксандер подвинулся ближе. Мерцающие огни от зданий напротив освещали его лицо. Господи, почему я раньше не обращал внимания, каким привлекательным мужчиной он был. И главное, почему я замечаю это сейчас?
— Бейли никогда бы не осудил тебя за эти чувства — произнес Ксандер.
— Ага, конечно.
Он сильнее сжал мои пальцы и дернул вперед, словно пытался вбить в меня немного здравого смысла.
— Нет, не осудил бы, — продолжил Ксандер. — Как и я не осуждаю тебя. Слабость, злость и беспомощность не делают тебя хуже, Шон, они делают тебя человеком.
Проглотив ком в горле, я посмотрел Ксандеру в глаза, сердце начало биться чаще, и я опять почувствовал, как со мной что-то происходит.
— Шон?
Мое имя, произнесенное знакомым голосом отправило в какой-то транс, я начал думать о странных вещах. Например, какими были бы губы Ксандера, поцелуй я его прямо сейчас.
— Прости, — сказал Ксандер, пока я молчал. — Не хотел ворошить болезненные воспоминания. Просто я знаю, как тяжело было Бейли, и мне ненавистна мысль, что ты все это хранил в себе. Тогда и сейчас.
— Уже нет, — произнес я, взял его руку и приложил к своей груди. — Я только что поделился с тобой.
Ладонь Ксандера легла на мое сердце, которое от прикосновения к голой коже забилось еще быстрее.
— Шон… — У Ксандера перехватило дыхание. Он был возбужден, и, к великому удивлению, я тоже.
— Что мы делаем?
Если б я на хрен знал. Вот только я пытался успокоить Ксандера, а в следующую минуту думал, каким же будет поцелуй с ним.
Тук. Тук. Тук. И снова этот тяжелый стук. Сердце билось так громко, удивительно, что Ксандер его не слышал. Меня окутал аромат геля для душа, которым пользовался Ксандер, и я перестал думать о нем, как о лучшем друге брата. Вместо этого я размышлял, как правильно было лежать с ним в его постели.