Отличное место для парковки.
Дортмундер посмотрел вперед. Они ехали по ухабистой дороге, окруженной по бокам восьмифутовыми коваными заборами двух разных проектов, за которыми были видны надгробия. Дальше улица уходила под углом, и Дортмундеру казалось, что дальше земля уходит вниз.
Но дальше они не поехали. Справа часть забора осела внутрь, отделившись от одного из опорных столбов, сделав достаточно большой проем, чтобы через него мог пройти человек, или два человека в ряд, но не достаточно большой, чтобы через него проехала машина. Тем не менее, Фицрой развернул машину прямо к этому проему, цепляя обочину и тротуар, — и кто только додумался сделать здесь тротуары — и остановился близко к забору.
— А теперь, Энди, — сказал Фицрой, — вам с Джоном нужно будет оттянуть этот забор, тогда я смогу проехать. Как только я заеду, верните забор на место.
— Конечно, — сказал Келп и открыл свою дверь.
Фицрой сказал:
— Открой Джону дверь. Внутри нет ручки.
И снова как в магазине оптики в Спидшопе. Дортмундер выгнулся, чтобы уберечь спину, стараясь, лишний раз не облокачиваться на гроб. Наконец, Келп открыл дверь. Дортмундер выбрался из машины, и они вдвоем пошли к забору. Он был черный, из кованого металла с выступами в форме ромашек на вертикальных столбах на уровне живота и на уровне головы. Они подходят в качестве ручек. Как только парни взялись за «ручки», Дортмундер сказал, практически не шевеля губами:
— За нами следила машина.
— Я знаю, — ответил Келп, тоже практически не шевеля губами.
Забор, на удивление, достаточно легко поддался. Сначала было нелегко, но когда они подняли один конец с земли, он сдвинулся без проблем.
Тут было несколько могил, старых, с перекошенными надгробиями, но они не мешали проезду. Фицрой медленно их объезжал и остановился, когда доехал до дороги.
Дортмундер и Келп вернули забор в первоначальное положение, и Дортмундер сказал, не шевеля губами:
— Он любит абсолютную секретность.
— Точно, — поддакнул Келп, не шевеля губами.
Они вернулись к машине. Фицрой открыл свое окно и сказал:
— Тут недалеко, вы можете просто следовать за мной.
— Веди нас, — ответил Келп.
Фицрой медленно ехал по гравию, а Келп и Дортмундер шли сзади, разговаривая, не шевеля губами.
— Они могут делать все, что угодно, — сказал Дортмундер, — главное, чтобы у него были деньги.
— У него есть деньги, — ответил Келп. — Я видел, когда он достал кошелек на пропускном пункте.
— Они не заплатят, пока мы не поменяем гробы, — продолжил Дортмундер, — поэтому нам придется копать.
— А может это и хорошо, — сказал Келп. — Может их афера станет нашей аферой.
— Даже не знаю, — ответил Дортмундер. — Мне не нравится проводить время рядом с трупами.
— По крайне мере, они молчат, — ответил Келп, — и им можно доверять. Посмотрим, что будет дальше.
Перед ними зажглись стоп-сигналы, Фицрой развернул машину таким образом, что его фары осветили маленькое надгробие из бледного камня на старой могиле. Дортмундер и Келп обошли машину и прочитали:
ДЖОСЕФ РЭДКОРН
12 ИЮЛЯ 1907 —
7 НОЯБРЯ 1930
— Молодой был, — прокомментировал Келп.
— В этом есть свой урок, — сказал Дортмундер.
Фицрой вышел из машины, подошел сзади и открыл двери. Он подошел к ним, неся в руках сложенный брезент, и сказал:
— Никто не должен знать, что мы здесь что-то делали. Мы расстелем этот брезент на соседней могиле, и всю землю будет складывать на него. Также я попрошу вас очень аккуратно снять дерн, чтобы мы могли вернуть его на место.
Возможно, кто-то скоро придет, чтобы выкопать его снова. Поэтому для аферы Фицроя нужен был кто-то с запада, чтобы он смог заменить настоящего Джосефа Рэдкорна. Почти семьдесят лет старина Джосеф лежал себе, никого не трогал, а тут его выселяют, да еще и ради какой-то аферы. Дортмундеру почти стало жалко этого парня.
Келп сказал Фицрою:
— Я говорил Джону, что этот парень умер молодым.
— Он был американским индейцем, с севера штата, — сказал Фицрой. — Знаешь, он был, скорее из тех, кто работает на небоскребах или на других высоких зданиях. В основном, это могавки, конечно.
— Он был могавком?
— Нет, он был из меньшего племени, которое контролировали ирокезы, — потакноби. Рэдкорн был сталеваром, поэтому его звали «Высокая сталь».
Дортмундер спросил:
— А потом что-то пошло не так?
— Он работал на Эмпайер Стэйт Билдинг, когда он только начал строиться, — пояснил Фицрой, — и одним ноябрьским днем начался дождь. Джон, помоги расстелить мне этот брезент.