— Куда он едет, Энди?
— Это же шарики поролона, — повторил Энди. — Куда ж еще? Конечно в Сан-Франциско! Будешь там за считанные дни, Фицрой.
45
— Вот что мне не нравится в Арни Олбрайте, так это все, — недовольно пробубнил Дортмундер.
— Ну, у него же должны быть какие-то хорошие качества, — сказал Стэн.
— Не думаю, — ответил Дортмундер. — Я думаю, что Арни Олбрайт — единственный во всей округе, у которого нет абсолютно никаких качеств. Я думаю, что Арни Олбрайт на сто процентов состоит из дефектов.
Они вели эту беседу пока ехали на двух машинах по Вест Сайд Хайвей, когда разобрались с путешествиями Ирвина и Фицроя. Стэн и Дортмундер ехали в красном лексусе, Келп и Тини ехали за ними, на докторском темно-зеленом бентли, они направлялись на западную восемьдесят девятую улицу, где жил парень по имени Арни Олбрайт, и это был единственный человек, известный Дортмундеру, который не был в тюрьме, не скрывался от копов или не работал под прикрытием.
(Вся суть работы под прикрытием заключалась в том, чтобы знать, когда перестать быть клиентом. Деньги всегда платили хорошие, и ты можешь быть уверен, что копы не будут за тобой охотиться. И у тебя всегда хорошие соседи. И если ты не светишься в сводке новостей, где тут минусы?)
Минус продажи украденных вещей Арни Олбрайту заключался в том, что его присутствие было необходимым.
— Не понимаю, — сказал Дортмундер, — почему Энди не может сам пойти и поговорить с Арни Олбрайтом. Он знает его ровно столько же, сколько и я.
— Энди говорит, — сказал Стэн, — что он вообще едва знает этого Арни, только через тебя.
— Все утверждают, что едва знают Арни, — сказал Дортмундер, понимая, что другого выхода нет. Столкновение с Арни Олбрайтом было неизбежным, как в ситуации, когда земля крутится себе, делает свое дело, и тут в нее врезается астероид.
Обе машины съехали с шоссе на девяносто шестую улицу, проехали парковку на северной стороне улицы, потом проехали по подземному переходу, который существовал уже третье поколение, потом на восток через Бродвей, а, наконец, на восемьдесят девятую улицу.
Когда они повернули, они увидели, что бус стоял там, где они его и оставили. Это был синий эконолайн, с белыми волнами по бокам и на нем было написано:
РЫБНЫЙ МАГАЗИН ЭРСТУАЙЛА
Основан в 1947
Основатель Дж. Эрстуайл
На этом бусе были коммерческие номера, что означало, что его не эвакуируют, как любую другую машину. В отличие от лексуса и бентли этот бус не был угнан, его взяли у друга Келпа — Джерри, непутевого внука настоящего основателя Джека. Поскольку бус был забит вещами из Турстеда, поскольку они не знали, как долго они будут отсутствовать и на сколько, им придется оставить машину без присмотра на обочине, они хотели, чтобы транспортное средство не привлекало к себе внимания, кого бы то ни было, по какой бы то не было причине. И, похоже, у них все получилосб.
Когда они проехали мимо рыбного буса, Стэн сказал:
— Мне машина больше не нужна, только если тебе.
— Мне нет, — ответил Дортмундер.
— Отпечатков нет?
— Не от меня, — сказал Дортмундер, показывая перчатки на руках.
— Отлично, — сказал Стэн, припарковался возле пожарного гидранта, поскольку еще несколько миль не было разрешенного места для парковки.
Как оказалось, и Келп наигрался с бентли, потому что он припарковался возле следующего пожарного гидранта. Все четверо вышли на тротуар.
— Джон, — сказал Келп, — мы тут пока послоняемся, постараемся быть неприметными, а ты пока пойди, поговори с Арни.
Дортмундер подумал, что в нем слишком много гордости, чтобы попытаться отмазаться, поэтому он сказал:
— Скоро вернусь, — сказал он, словно генерал МакАртур, и пошел к зданию, где жил Арни, в квартиру над солярием, который раньше был видео-прокатом, а еще раньше — книжным магазином.
Пока Дортмундер шел, он вспомнил пару моментов с Арни Олбрайтом за последние несколько лет, например, когда Арни сказал: «Такой уж я. И не стоит меня переубеждать, Дортмундер, Я все знаю. Я задеваю людей. И не спорь со мной». Или когда он объяснял: «Я знаю, какой я ублюдок. Люди в этом городе, когда бронируют столик в ресторане, сначала спрашивают «А Арни Олбрайт сегодня будет?»».
И что самое странное, Дортмундер хорошо это знал, что Арни считал его своим лучшим другом. Однажды он сказал: «Ты, по крайней мере, мне врешь. Большинство людей так меня не переваривают, что им не терпится сказать мне в лицо, какое я дерьмо». И, скорее всего, так оно и было.