— Я с ней не в сообщниках, — возразил Фрэнк.
— Я не верю, — сказал Роджер.
Бенни даже чуть испугался.
— Клянусь Богом, дядя Роджер. Клянусь, я следил за каждым…
— Нет, нет, не ты, Бенни, — остановил его Роджер. — Я уверен, что со своей работой ты справился отлично.
Бенни воспрянул духом.
— Правда?
— Фрэнк, — обратился Роджер к Фрэнку, — оставь бутылку и…
— У меня нет бутылки.
— Она у меня, дядя Фрэнк!
— Поставь ее, Бенни. А ты, Фрэнк, поставь свой стакан и иди к нам сюда, поговорим втроем.
— И я тоже?
— Да, Бенни, иди сюда.
Все трое подошли к диванам бургундского цвета, которые стояли буквой L вокруг столика из стекла и хрома. Фрэнк спросил:
— Ну и что теперь будем делать?
— Пока не знаем, — ответил Роджер. — В этом и есть суть нашей сейчас беседы. Единственное, что я знаю наверняка — это что нужно действовать очень быстро.
23
— Мне это не нравится, — сказал Дортмундер.
— Что, пицца? — уточнил Келп.
— По-моему, с пиццей все в порядке. Отличная пицца, — сказал Ирвин.
— Да не пицца, — сказал Дортмундер. — История, которую Перышко нам сейчас рассказала.
— Но это правда, — сказала Перышко.
— Я знаю, что правда, — уверил ее Дортмундер, — и именно это мне и не нравится.
Когда Перышко вернулась в Виннебаго около пяти, договоренность заключалась в том, что она должна была заказать пиццу и пиво на дом, несмотря на то, что Перышко заявила, что для женщины, живущей одной, это просто дикость.
— Подогреешь остатки, — сказал ей Келп.
— Я заказываю с пепперони, без, с двойным сыром и без.
— Какая ты нерешительная.
Когда пиццу доставили, Перышко рассказала о своих встречах, сначала с Марджори Доусон, потом с еще кучкой людей в кабинете судьи. Часть она успела рассказать еще до прибытия пиццы, а часть уже после. И тут Дортмундер заявил, что ему это не нравится.
— Не вижу никаких проблем, Джон, — заговорил Гилдерпост. — Мы, наконец, подобрались к первой ступеньке — ДНК тест.
— Уже отсюда, — сказал Ирвин, — тихое плавание.
— Нет, — возразил Дортмундер. — Они сражаются. С самого начала они против этой идеи. Они явно не хотят пускать Перышко в свой клуб.
— Им придется с этим смириться, — сказал Ирвин.
— Нет, послушайте, — не успокаивался Дортмундер. — Вы себя ведете так, словно эти люди как те, что с теми голландскими землями. Как будто вы можете просто так прийти, обхитрить их, а они просто воспримут это как спорт и все, дело сделано. Но они не такие, с ними не так-то просто.
— Я думаю, что их отношение уже ничего не значит, — спорил с ним Гилдерпост. — Поначалу это, конечно, было проблематично, особенно для Перышка…
— Мне совсем не понравилось проводить ночь в тюрьме, — вставила Перышко.
— Конечно, не понравилось, дорогая, — согласился Гилдерпост и сказал Дортмундеру: — Но теперь это уже позади. Я сегодня разговаривал со своим знакомым из Файнберг, и он дал мне контакт эксперта по ДНК, его зовут Макс Шрек. Перышко позвонит ему завтра, он позвонит судье Хигби, и все пойдет дальше по плану.
— Точно, — поддакнул Ирвин. — С этого момента только лабораторная работа, а потом судья скажет «Смотрите, все совпадает. Перышко объявляется потакноби. Добро пожаловать в казино».
— А вы заберете еще и немаленькую компенсацию, — добавил Гилдерпост.
— Мне это не нравится, — не унимался Дортмундер.
— Тебе компенсация не нравится? Мы же договорились…
— Да нет же, не компенсация, — сказал Дортмундер, — Мне не нравится история, с которой вернулась Перышко. Встреча, на которой она была.
Тини вставил слово:
— Слушайте До… Джона. У него нюх на этого дело.
— Хорошо, Джон, — очень дружелюбно сказал Гилдерпост, — что тебе не нравится в сегодняшних событиях?
— Все, — ответил Дортмундер, — начиная со вчерашнего дня. Нет, даже с позавчерашнего. А сегодня вообще, заявился этот парень из племени, с адвокатом, даже не со своим, а с каким-то непонятным, вроде вашего Файнберга, привезенным из Нью-Йорка, что явно означает объявление войны. А если они объявили войну, это значит, что они точно не будут играть по правилам.
— Но что они могут сделать? — спросил Ирвин. — Они уже, считай, наложили в штаны.