Нагаи сделал еще затяжку и выпятил губы, выпуская дым. Он еле заметно улыбался.
– Может, Д'Урсо послушает меня, когда возникнет опасность кое-что потерять. Кое-что, чем этот сукин сын дорожит.
Ухмылка появилась и на лице Масиро. Он догадался, что задумал Нагаи.
– Отдыхай, – сказал Нагаи. – Если нам повезет, то ничего не случится. Но ты приходи туда – просто на всякий случай. Может быть, панк выкинет какую-нибудь глупость и даст тебе повод познакомить его с твоим мечом.
– Хай. – Ухмылка Масиро сделалась шире. Он повернулся и посмотрел на доспех предка, висящий на стене, который в потемках казался призраком.
– В те дни, когда мой предок Ямашита сражался за своего господина Нагаи, – проговорил Масиро, – самураи делали господина сильным, а сильные воеводы делали сёгуна непобедимым. Из таких великолепных нитей ткалось самое великое военное общество всех времен. – Масиро вздохнул полной грудью. – Я придерживаюсь той же традиции. Сила твоя будет прибывать, как речные воды, мой господин. Я тебя не подведу. Нагаи бросил окурок на пол и затоптал его каблуком.
– Да... я знаю, что могу на тебя положиться. – Он никогда не знал, что отвечать, когда Масиро начинал говорить о традициях. – Увидимся завтра, Масиро.
Он повернулся и пошел, потом вспомнил про портативный телевизор.
– Кстати, я оставил твой телевизор вон на тех коробках.
Масиро поклонился, и Нагаи пошел прочь. Гулко отдавались его шаги по бетонному полу. Он обернулся на ходу и увидел, как Масиро идет за своим телевизором.
Нагаи поглядел на Ямашиту, который парил над складом. Духохранитель. Нагаи пожал плечами и направился к двери. Кто знает? Может, так оно и есть.
Проходя длинными коридорами между тележек, доверху заставленных коробками и ящиками, Нагаи вдруг явственно услышал голос, доносящийся сзади. Он остановился и прислушался, потом посмотрел на часы. Десять минут первого. Ну да, конечно, кому же еще быть? Масиро любил Леттермана. «В этом шоу полно дураков, и все классные», – говаривал он.
Глава 26
Лоррейн бежала по улице; холодный ветер дул ей в спину, развевал волосы, а она все вглядывалась в номера на фасадах домов, отыскивая сорок девятый. Публика вокруг нее спешила по своим утренним субботним делам; особое оживление наблюдалось у супермаркетов и винных магазинов. Стайка мальчишек промчалась мимо, истошно вопя, и все они столпились, толкая друг друга, у дверей маленького магазинчика напротив, в витрине которого висели пластмассовые и резиновые маски для праздника Хэллоуин. Лоррейн тоже остановилась посмотреть. Большинство персонажей были ей незнакомы, но некоторых она все же узнала. Дракула, Фред Флинтстоун, Смарф, Чарли Браун и Люси...
Черт бы их всех побрал.
Она стала разглядывать свое отражение в стекле. Растрепанные ветром пряди упали на изможденное лицо. Темные круги под глазами, на лице отражена вся накопившаяся усталость. На ней были мешковатые джинсы, которые следовало постирать еще на прошлой неделе, а на ссутулившихся плечах – старая в черно-белую клетку короткая куртка. И то и другое она кое-как напялила на себя нынче утром, когда ей пришла в голову мысль поехать сюда, в Мэплвуд. Она глядела на свой удручающий облик на фоне зловещих пластмассовых рож и думала, что сама похожа на Злую Колдунью с Запада. Ведьму с Запада. Если она и ведьма, то не ее в том вина. Это Гиббонс, сукин сын, сделал из нее старую перечницу.
Девочка с короткими рыжими косичками вышла из магазина, цепляясь за руку отца. Свободной рукой она придерживала у себя на голове соломенную широкополую китайскую шляпу, чтобы ее не унесло ветром. Лица не было видно, только косички. Девочка хныкала, что ветер поднимет ее и унесет прочь, а отец говорил, что ни за что этого не допустит и можно спокойно идти. Оба прошли мимо Лоррейн, даже не взглянув на нее.
Лоррейн прищурилась, разглядывая номера на противоположной стороне улицы. Читальня Христианского общества, канцелярский магазин – а вот и он, номер сорок девятый, выписан на стеклянной двери между двумя магазинами в нижнем этаже трехэтажного дома из желтого кирпича. Лоррейн полезла в нагрудный кармашек спортивной куртки и вытащила бумажку с адресом, списанным из телефонной книги: Академия Истлейк, Мэйн, 49, комн. 22.
Лоррейн отвела волосы с лица и бросилась через дорогу, направляясь прямо к комнате 22. На бегу она закусила губы. Пожалуйста, будь на месте.
Она толкнула стеклянную дверь, взбежала по лестнице, последовала за стрелками, которые указывали путь к Академии Истлейк. Когда она подошла к двери, оттуда доносилась музыка. Похоже на концерт Вивальди – что-то бравурное, решительное. Лоррейн постучала, подождала немного, постучала еще, потом просто вошла. Больше она не допустит, чтобы ее отодвигали в сторону. Хватит.
В приемной было пусто. Лоррейн проследовала "туда, откуда звучала музыка, – в соседнюю комнату, где Роксана сидела за столом, положив ноги на батарею и глядя в окно. Музыка раздавалась из стереомагнитофона, стоявшего вместе с книгами на высокой полке.
– Привет.
Роксана резко обернулась, глаза ее тревожно расширились. Какое-то время она молча смотрела на Лоррейн. И взгляд был не слишком приветливый.
– Боже, вы напугали меня. – Роксана встала и выключила музыку. Ей явно не хотелось никого видеть.
– Извините, что вламываюсь к вам так, но, как вы, наверное, заметили, я на грани отчаяния.
– Что-то случилось, Лоррейн? Чем я могу помочь? – Голос Роксаны звучал холодно, официально, в нем слышалась некая формальная отчужденность, словно она говорила с клиентом. Где та нежность, та женственность, которые поразили Лоррейн в больнице? Что-то угнетало ее.
– Не хотелось бы затруднять вас, Роксана, но вы моя последняя надежда. – Лоррейн присела на краешек темно-красного кожаного дивана. Она не спала почти всю ночь и была на пределе.
– Что-то не так?
– Гиббонс. С ним всегда все не так.
– Я вас не вполне понимаю. – Роксана села за стол. Держалась она прямо, говорила вежливо, любезно, но очень-очень холодно. Лоррейн решила не обращать на это внимания. Сейчас ей было не до чужих проблем.
– Только вчера его выписали из больницы. Только вчера! Врач сказал, что ему нужно отдыхать. Господи ты Боже мой. Но как вы думаете, где он сейчас? Вместе с Майклом на позициях.
– На позициях?
– Лоррейн вздохнула. Роксана пока не знает жаргона... пока.
– Так они это называют. Пост наблюдения. Засада. Вчера вечером Майкл сказал мне по телефону.
– Я с ним говорила утром. Вечером мы должны были встретиться, но у него, сказал он, случилось какое-то важное дело. И еще он сказал, что сегодня утром он работает, но никаких подробностей я не знаю.
Ах, вот откуда такой прием. Майкл ее подвел вчера вечером. И к двоюродной сестре Майкла – кровная вражда, Лоррейн вздохнула. Хотелось сказать что-нибудь Роксане, поделиться опытом, но что это даст? То же самое – когда профессор в колледже рассказывает юному студенту с горящими глазами, что не стоит избирать академическую карьеру, что у нее нет будущего. Они всегда все знают сами. И никогда не слушают.
– Оба они как дети малые, – вместо этого сказала Лоррейн, – лезут в самое пекло, так и напрашиваются, чтобы их убили. И самое страшное во всем этом – Гиббонс никак не хочет признаться самому себе, что годы его не те. Все думает, что может держаться вровень с Майклом, а Майкл ничего не делает, чтобы разуверить его. Майкл же со своей стороны тянется за живой легендой, Гиббонсом, матерым волком ФБР. Так они и заряжают друг друга. Просто невероятно.
Роксана вздохнула, покачала головой. Лед таял.
– Да, все это просто невероятно. – Она посмотрела вверх, на книжную полку, и фыркнула. – Видите ли, я знакома с вашим кузеном всего неделю. Точней, семь суток и одно утро; и вот уже веду себя как последняя дура. Думаю о нем все время. Смешно. Со школьной скамьи я не испытывала к мужчинам ничего подобного. И думала, что вряд ли когда-нибудь еще смогу испытать. У меня... у меня голова кружится... То есть я веду себя как девчонка. В конце концов, ведь всего неделя... и одно утро.