Он вошел в небольшой сквер через дорогу от здания суда. Кинни стоял, водрузив одну ногу на садовую скамью, в точности там, где ему велел находиться Гиббонс. Как всегда, вид у Кинни был одновременно энергичный и расслабленный, вид, свидетельствующий о самообладании и о самоуверенности. Кинни выглядел манекенщиком, демонстрирующим безупречный черный в полоску костюм. И уж ни в коем случае не выглядел он человеком, на четверть часа опоздавшим на важное свидание.
– Почему такая срочность, Берт?
В голосе Кинни слышались отзвуки того тона, которым не желающие выставлять напоказ свое превосходство истинные богачи разговаривают с рабочим людом, – ложное дружелюбие, призванное подчеркнуть притворное равенство. Гиббонс подумал, уж не разговаривает ли таким тоном с самим Кинни Варга, а тот сейчас отыгрывается на ком-то третьем. То есть на самом Гиббонсе.
Гиббонс посмотрел на здание суда.
– "Додж-караван" 85-го года, цвет металлик синий, номер ATJ-79 штата Нью-Джерси.
Ухмылку с лица Кинни как ветром сдуло.
– Маунт-Холли-авеню, дом 68. Викторианский дом желтого цвета с синим бордюром.
– Ерунда, вовсе не желтый, – сказал Кинни.
Гиббонс уставился на колонну справа от главного входа.
– Спальня хозяев, – продолжил он, – темно-синие стены со светло-коричневым бордюром. Вы спите в кровати на четырех ножках с резьбой в форме ананаса. Стены в вашей ванной покрашены в крапинку. Кроссовки у вас фирмы «Нью бэланс». Грязно-серое борцовское трико и синие нейлоновые боксерские трусы висят за дверью. Вы пользуетесь зубной пастой «Эйм» и дезодорантом «Мичум». Ваша жена когда-то, надев сомбреро, каталась на ослике...
– Если, друг мой, вам больше нечем меня шантажировать, то...
Гиббонс не дал ему закончить фразу.
– Грегори и Билл-младший живут в одной комнате. Оба ходят во Фрелингсхейзенскую среднюю школу. Крисси ходит в колледж в Монтклере. Младшие девочки – в начальную школу Гровера – Кливленда. Вашего младшего сына зовут Син, а на обоях у него в комнате наклеены бумажные клоуны.
– Очень глупо, Берт. Зачем было сообщать мне о том, что Тоцци вломился ко мне в дом? Теперь, зная об этом, неужели я допущу повторения чего-нибудь подобного, как вы думаете? Лучший выстрел истрачен понапрасну.
Однако Гиббонс почувствовал в его голосе напряжение. Кинни изо всех сил старался сохранить налет высокомерия и, главное, превосходства.
– Ваша жена – крашеная блондинка, рост пять футов и один или два дюйма. Она курит «Трю» и принимает транквилизатор пласидил. Она пользуется колпачком и спермацетовой мазью.
– На меня, Берт, все это не производит ни малейшего впечатления. Это бессмысленно, это бесполезно, это акт отчаяния со стороны обреченного человека. Нет, со стороны двух обреченных людей.
Гиббонс стиснул кулаки. У него не оставалось другого выбора. Кинни надлежало подавить во что бы то ни стало.
– А ваша дочь Крисси не пользуется колпачком, – сухо заметил он. – И ничем не пользуется. Она только что обнаружила, что беременна.
Ему стало слышно, как отчаянно задышал Кинни. Поглядев ему в глаза. Гиббонс наконец сумел угадать за благообразной, респектабельной внешностью черты Стива Пагано, черты палача Гунна. Лицо Кинни сейчас точь-в-точь походило на морду хищно оскалившегося добермана перед прыжком на противника. Вот как на самом деле выглядит монстр, обезглавивший Ландо, Блэни и Новика.
Это откровение было мгновенным, и оно потрясло Гиббонса до мозга костей, хотя он был все-таки, рад тому, что наконец достиг своей цели. Он посмотрел Кинни прямо в глаза, чтобы запечатлеть в памяти этот образ, а затем повернулся спиной к зданию суда и пошел прочь. И как раз тогда и наступило одно из тех редких и странных мгновений в городской суете, когда по дороге не едут ни легковушки, ни автобусы, ни грузовики и когда слышны собственные шаги по тротуару. Гиббонс возвращался в свою контору.
Один был на первой позиции, другой – на третьей, и Гэри Картер – на подаче. Счет был 2:1. Тоцци пытался увлечься телетрансляцией матча; телевизор стоял в гостиной, а сам он был на кухне и доставал продукты из кладовки Гиббонса. Чертова дешевка, а не игрок! Так уже давно никто не играет.
Тоцци не был бейсбольным фаном, но включил телевизор и начал смотреть на мемфисцев, едва войдя в квартиру. Он нервничал, и ему нужен был хоть какой-то шум. Ему вдруг чертовски захотелось, чтобы Картер промазал. Вообще ему необходимо было какое-то действие.
Он оставил на столе банку растворимого кофе и сунул две большие пластиковые бутылки кока-колы в холодильник. В коке страшно много кофеина, уверял его Гиббонс.
Жестянка с ветчиной, бобами и овощами отправилась в буфет вместе с большой бутылью подсолнечного масла. Хотя Тоцци по-прежнему скептически относился к теории Гиббонса насчет жирной пищи. Гиббонс утверждал, что в былое времечко, когда в Бюро куда менее формально подходили к многочасовым допросам, одним из излюбленных приемов следствия было скормить допрашиваемому возможно большее количество всякого дерьма, лишь бы пожирнее. Как только жирная пища начинала перерабатываться в желудке у подозреваемого, утверждал Гиб, его способность к сопротивлению резко шла на убыль. Подержи его несколько дней на жирной жареной пище да с неограниченным количеством мутного кофе, и язык у него развяжется. На взгляд Тоцци, все это отдавало не то черной магией, не то учебником по домоводству, но Гиббонс клялся ему, что когда-то этот метод доказывал свою эффективность применительно к самым крутым парням. А Гиббонс особенно ревностно заботился о том, чтобы Кинни был обработан проверенным на практике методом. Так что Тоцци и самому в ближайшие дни предстоял отнюдь не диетический рацион.
Правда, судя по всему, что Тоцци знал о Кинни, тот ни в чем признаваться не станет. Что, на взгляд Тоцци, было бы как раз замечательно. Если у Кинни не развяжется язык, Тоцци придется позаботиться о нем тем же способом, которым он уже управился с Винни Кламсом, лидером-конгрессменом и адвокатом Лефковицем. Тоцци не считал, что выйти на Варгу можно только через Кинни. Он мог представить себе, что Кинни решится на встречу и поднимется сюда, потому что тот наверняка знает, что неопровержимых улик против него нет. С точки зрения суда, разумеется. Но это и хорошо, потому что Тоцци вовсе не собирался оставлять Кинни в живых, будет он давать показания или нет. Гиббонс здесь не указ. Сейчас Тоцци тревожило только одно: заглотит ли Кинни наживку и приедет ли сюда. На взгляд Тоцци, все зависело от того, насколько унижен Кинни вторжением в его интимную жизнь и в какой степени это его взбесило. Но, увы, Кинни было не так-то просто вывести из себя. Он отличался редкостным хладнокровием. Сейчас Тоцци уже просто надеялся на то, что Гиббонс решится рассказать Кинни о его дочери.
Тоцци достал из холодильника пиво и сел на диван. Питчер на экране послал мяч, а Картер всего лишь проводил его взглядом. Мяч засчитали. Тоцци решил, что это неправильно. Картер вразвалочку пошел прочь. Теперь все базы были закрыты.
– Пошел бы ты к черту, Картер, – сказал Тоцци, открывая жестянку пива.
Ему хотелось увидеть настоящий гол.
Стоя у входа в подземный гараж-стоянку на Сентр-стрит, Гиббонс видел, как серебристый «вольво» Кинни блокирует въезд. Парень вел себя слишком нагло, и это настораживало Гиббонса. Он надеялся, что подобное поведение – следствие ярости, обуревающей сейчас Кинни, потому что в противном случае пришлось бы признать, что он разыгрывает из себя приманку, уже связавшись с Варгой и попросив у него подкрепления. А даже в таком пожарном порядке Варга наверняка в состоянии выставить нескольких бойцов.
Гиббонс осмотрелся по сторонам. Времени было примерно полшестого. Несколько важных чиновников ждали служебные машины, чтобы разъехаться по домам. Туда и сюда сновали судейские служащие. Мимо гаража проходило множество пешеходов. Любой из них мог оказаться наемным убийцей, и буквально каждый – стать случайной жертвой внезапно начавшейся перестрелки. Гиббонс держал правую руку свободной, чтобы в любое мгновение выхватить револьвер.