Нагаи смотрел Франчоне прямо в глаза и желал одного: забрать у Масиро нож и воткнуть ублюдку в самое горло. Те давние слова Хамабути звенели у него в ушах: «Теперь, когда твое существо очистилось от предательства, можно быть уверенным, что ты не попробуешь снова. Ты познал всю глубину своего несовершенства – и я верю, что ныне твоя преданность мне станет еще крепче. Искупи свою вину в Америке, Нагаи. Поработай там на меня, и я обещаю вернуть тебе честь».
Но когда же, черт его подери? Когда?
Франчоне хохотал, повернувшись к Д'Урсо.
– Ему нечего сказать. Знает, что я прав.
– Заткнись, Бобби, и встань сюда. – Д'Урсо шагнул вперед, положил руку на плечо Нагаи и отвел его в сторону. Нагаи весь содрогнулся от прикосновения. – Не бери в голову, что Бобби сказал. Он у нас горячая голова. Сам не знает, что несет.
– Для человека, который сам не знает, что несет, он знает слишком много.
Д'Урсо закивал, словно извиняясь.
– Да-да, это я виноват. Антонелли мне рассказал. Не надо было посвящать в это Бобби.
Нагаи стало жарко. Они знают слишком много. Он сам слишком много болтал.
– Послушай, – шепнул Д'Урсо еле слышно. – Я хочу тебе кое-что сказать. Мы смогли бы пристроить больше рабов, гораздо больше – столько, сколько ты сможешь достать, особенно баб. Можешь сделать?
– Следующий пароход приходит в четверг на следующей неделе...
– Нет-нет, эти уже расписаны. Я хочу еще, сверх сметы. Доставь их сюда как можно быстрее. Хочешь назначить свою цену за всю партию – давай, можем договориться. Тысяча рабов, половина баб. Но доставка не позже чем через два месяца. Сможешь ты это сделать?
Нагаи уставился на него.
– Д'Урсо, сделки заключают Хамабути и Антонелли. Не мы с тобой.
Д'Урсо весь сморщился, заулыбался.
– Забудь о них. Речь идет именно о нас с тобой. У меня есть кое-какие планы, говорить еще рано, но я определенно решил взять тебя в долю, Нагаи. Ты парень толковый. Я это с самого начала усек. Но, сдается мне, Хамабути тебя держит, а это, как я понимаю, никуда не годится.
– И как же ты это понимаешь?
– Ну, я так понимаю, что вся эта работорговля держится только на нас с тобой. Мы хорошо сработались и, думаю, сработаемся еще лучше, когда станем работать сами на себя, если тебе ясно, о чем я.
Нагаи рассмеялся.
– Ты, должно быть, шутишь?
– Нет, не шучу. Кому нужны эти долбаные боссы? Мы работаем, а они бабки загребают. От них мы ничего не имеем. Ты знаешь весь расклад, не мне тебе говорить. Если мы раскрутим свое дело, то за три года заработаем больше, чем эти двое имеют сейчас.
Нагаи покачал головой.
– Но мы не сможем обеспечить доставку из Японии. Хамабути перережет каналы.
– Но кто тебе сказал, что мы должны брать только японских ребят? Ты говор ил, у тебя есть связи на Филиппинах. Ты там покупал девок для ночных клубов Хамабути в Токио. Ну помнишь, ты рассказывал? Мы можем ввозить сюда филиппинских ребят. Сможешь это устроить, а?
Нагаи передернул плечами и в задумчивости закусил верхнюю губу.
– Теоретически смог бы... но практически нас пристукнут через неделю, если мы пойдем против них.
Д'Урсо усмехнулся и покачал головой.
– Не пристукнут, если будешь держаться меня. За мной – сила. Антонелли не борец, он уже выдохся. Пошуметь он пошумит, но со мной ничего не сделает – не те козыри. И пока ты за меня, мы тебя прикроем от парней Хамабути. Верняк. И потом, тебя Масиро прикроет. Он-то тебя не бросит ради Хамабути, а?
– Нет, но...
– Хай. – Это Масиро вышел из транса и прервал разговор. Нагаи повернулся к своему самураю. Дело важное: он должен внимательно следить. Масиро прикрылся полотенцем спереди, налег животом на прилавок и опять развернул газету. Он держал нож у той руки, которую давеча ласкал, будто собирался резать морковь. И глядел на Нагаи, ожидая сигнала.
– Подумай об этом, Нагаи, – шепнул ему Д'Урсо. – Подумай, прошу.
Нагаи вздохнул про себя и постарался сосредоточить внимание на Масиро. Но слова Д'Урсо не выходили из головы. Это безумие. Он не хочет застрять здесь навеки, даже с доходами Хамабути. И все же – с такими деньгами можно перевезти сюда детей, даже похитить их, если потребуется. И отделаться от их проклятой мамаши. Да чего только с такими деньгами не сделаешь...
Масиро испустил низкий горловой стон, и Нагаи отогнал от себя посторонние мысли, устыдившись, что обделяет вниманием своего самурая в такой критический момент его жизни.
– Хай, – выдавил он, силясь воспроизвести устрашающее рычание Масиро.
Самурай оглянулся на него через плечо. Масиро – хороший парень. В том не было его вины, но ответ держать приходится. Нагаи поймал твердый взгляд Масиро и коротко кивнул.
Ни минуты не колеблясь, Масиро рубанул по пальцу. Плечи его дважды приподнялись и опустились. Не так-то просто разрубить сустав. Нагаи это известно. Кровь мигом пропитала газету и по сгибу потекла в раковину. Масиро прижал обрубок мизинца. Тем временем Нагаи подобрал нож и вытер его о полотенце. Потом вынул из кармана зажигалку и стал держать клинок над высоким оранжевым пламенем.
– Ни хрена ж себе, – просипел Франчоне. Приятно было видеть, как побледнел панк. – И что теперь с этим делать? – Франчоне кивнул на отрезанную фалангу пальца, лежащую на пропитанной кровью газете. Он не говорил, а гавкал. Как шавка на цепи.
Нагаи ухмыльнулся, глядя на загнутый язычок пламени.
– Масиро дарит его тебе. Сожалея об ошибке.
Франчоне передернуло.
– Убери эту пакость от меня подальше.
– Вставишь в серьгу, – захохотал Нагаи.
Панк потрогал золотое колечко у себя в ухе.
– Ну, ты шутник, Нагаи. Спусти это в унитаз. Да гляди, чтобы не засорился.
– А может, я возьму его себе. – Нагаи передал нож Масиро, который тут же прижал лезвие к ране, прижигая ее каленым железом. Нагаи вытащил из кармана серый пластиковый футляр для фотопленки и бросил туда окровавленный кусок пальца. Запах горелого мяса наполнил комнатенку, а Масиро по-японски просил у своего господина еще огня, чтобы закончить прижигание. Нагаи заметил, что Франчоне вот-вот стошнит. Он поднес Масиро зажигалку и встряхнул футлярчик, чтобы панку сделалось еще хуже. Но сухой дробный звук внезапно навел на него тоску. Звук этот напомнил заводного мишку, пушистого, белого, который бил в свой крошечный барабан. Подарок для Хацу, старшей дочки. Как давно это было.
Кончив обрабатывать палец, Масиро аккуратно вытер ритуальный ножик о полотенце и вернул оружие Нагаи.
Франчоне изумленно мотал головой.
– Ну, ты даешь, Мишмаш. Теперь понятно, почему рабы тебя так боятся. – Он снова подергал серьгу. – Как же он дошел до жизни такой, а, Нагаи? Занимался борьбой сумо, да?
Нагаи пропустил вопрос мимо ушей, но Масиро по-японски спросил, можно ли ответить панку. Пожав плечами, Нагаи кивнул. Хотя зачем трудиться? Американский придурок все равно ничего не поймет.
– В одно время, – начал Масиро на своем ломаном английском, – я был служащий. Нет большой босс, нет маленький босс – средний босс. Но эта жизнь меня тошнило. Ничего в душе, когда я служащий. В компании все волнуются, как делать лучше всякое барахло. Я знаю человека, он убил себя, потому что компания не хотеть его идея часы в машине. Это нет хорошо. Это нет Масиро. Мужчина имеет дух и служит духу, не компании. Я самурай. Такой мой дух. Я должен служить господин, такой господин, который больше значит, чем часы в машине. Масиро не может ходить ронин.
– Это еще что? – спросил Франчоне.
Нагаи помедлил, раздумывая, стоит ли объяснять панку.
– Ронин – бродячий воин, самурай, потерявший господина.
Масиро неистово закивал.
– Нагаи-сан – мой господин. Он говорит мне делать эта, я подчиняться. Он лучше знать.
Нагаи вдруг вспомнил, как в первый раз увидел Масиро. Это было дождливым утром, три – нет, четыре года назад. Он как раз выходил из дома и чуть не споткнулся о незнакомца, который преклонил колени на пороге, уткнувшись лбом в бетон. Со множеством церемоний чудак назвался потомком самурая Ямашиты, который служил великому воителю Нагаи из Кинки в первые годы правления сёгуна Токугавы. Нагаи подумал, что парень не в своем уме. Масиро, однако, продолжал величать его господином, твердил, что тот древний воитель Нагаи был его предком. А он, Масиро, явился продолжить традицию праотцов. Нагаи посмеялся над ним, напомнил, что носит расхожее имя, но Масиро твердил, что уверен в родстве, хотя так и не признался, откуда у него эти сведения. Масиро объяснил, что в поисках его обшарил всю Японию и теперь должен предложить свои услуги. Нагаи все смотрел на него, и вдруг ему пришло в голову, что незнакомец не иначе как дар переменчивой судьбы. Это случилось где-то через неделю после того, как он пытался убить Хамабути, в то время когда готовился принять смерть за свой промах. Он тогда был совсем один. Никто из Фугукай не разговаривал с ним, а жена в страхе сбежала к матери, захватив детей. В другое время он обозвал бы незнакомца психом и вышвырнул бы его вон из своего дома, но теперь ему был нужен друг. Кто-то, кто был бы рядом, пока он ждет наказания от Хамабути. Он пригласил Масиро в дом и предложил ему чаю. Так все и началось.