— Шлепковский. Его нет на месте, охрана говорит, что пять минут назад он покинул здание, — видимо, задачка для Алины Сергеевны давно уже была решена. Хотя для меня было странным наблюдать, как умничает табло лифта голосом моей начальницы.
— А при чем тут Шлепковский?
— Он web-интерфейс прописывал, доступ у него был практически ко всем участкам программы.
— Думаю, он и насовал в программный код построчно разбитого шпиона, чтобы в глаза не бросался. Сразу его не обнаружили, потому что информацию из программы этот вирус никому не передавал. В том числе и через web-интерфейс — не такой он простак, чтобы себя подставлять. Стандартными методами тоже ничего не обнаруживалось — тело программы-шпиона было разбито на строчки, и все они в беспорядке были вставлены в основной программный код. Функции и процедуры удаленного управления были рассыпаны по разным dll-библиотекам. Если зайти под простым пользователем с рядовым доступом в систему «Сфинкса», достаточно набрать определенную комбинацию клавиш на клавиатуре, как тут же появляется доступ к информации высшего уровня. Я так понимаю, что там должны были храниться тайные досье на клиентов охранной фирмы, а также всякие защитные коды высшего уровня — не для простых охранников. Это очень-очень дорогая информация…
ГЛАВА 19,
в которой герой старательно пялится на заборы, а они посылают его куда надо
— Ни-че-го не понимаю!
Во вторник мне позвонили из автосервиса, сказали, что машина готова. Я занял денег у Жоры Колузаева — до выплаты бонуса, который откладывался, пока не закончится внутреннее расследование. Потом поднялся наверх и отпросился у Алины на вторую половину дня.
Машинка моя выглядела отлично, если не считать некрашеного крыла. В движке спецы тоже покопались, это ощущалось при движении. Я ехал куда-то по городу, не особенно задумываясь над тем, куда же попаду в конце своего пути.
Раньше мне очень помогали договориться с собственным подсознанием какие-нибудь знаки. Например, песни. Я частенько что-то пел — причем далеко не всегда песенный репертуар составляли последние хиты или просто модные навязчивые мелодии. Как правило, это были всем знакомые, но очень старые песни, уже давно вышедшие из обихода. Наверное, окружающим было странно слушать, когда молодой парень распевал комсомольские песни середины прошлого века или пафосные пролетарские хиты времен октябрьской революции и гражданской войны двадцатых годов. Или еще что-нибудь, но непременно из ретро.
Однако эти песни безошибочно помогали уловить мне собственный внутренний настрой, понять истинные желания своего эго. С очень большой вероятностью я мог даже предсказывать свое ближайшее будущее. Не видел всей грядущей картинки, но исход какого-либо волнительного события мог предвидеть. К сожалению, это не касалось счета спортивных матчей или карточных прикупов в преферансе.
Практически всегда, идя на важное дело, я твердо знал, чем это закончится. И даже каких усилий данная победа или поражение будет стоить. Для этого нужно было внимательно вслушаться в слова старых песен, которые крутились в моем мозгу. Иногда это составляло довольно сложную задачу — во многих песнях вспоминались всего одна-две строки. Иногда оригинальный текст, наложенный на музыкальное произведение, вовсе подменялся какой-то нелепицей — но нелепицей это могло показаться только для неискушенного слушателя. Для меня же это было четким указанием места расположения клада — толковать подобную белиберду было проще иных сновидений.
В этот вечер почему-то не пелось — даже выключил музыкальный центр в автомобиле, дабы тот не сбивал настрой и не давал неправильных подсказок. Подсознание молчало, во всяком случае, по старым явкам его нигде не обнаруживалось, не хотело оно выходить на контакт категорически.
— Как раз тогда, когда это особенно необходимо — просто жизненно важно, — скулил я от собственных усилий получить знак любой ценой, пытаясь пропеть даже эту мысль. Но мелодия не сложилась, все было похоже на плохую оперетту с бездарным либретто.
— Господи, ну помоги мне, если ты существуешь!
Уставший взгляд скользнул по кирпичной стене у довольно высокого холма справа, я вздрогнул от увиденного. Стена была выкрашена в темно-зеленый цвет, краска выглядела довольно свежей. На этом фоне отчетливо выделялась сделанная трафаретом белая надпись: «БОГ ЕСТЬ». Надпись повторялась на одной и той же высоте, будто продублированный несколько раз позывной в радиоэфире.