— Не скажи. Если бы я была русской шпионкой, то как раз обязательно обзавелась бы такой сумкой. С ней, что ты русский шпион, придет в голову в последнюю очередь.
Автобус едет быстро, но я вижу, что земля мокрая и даже капельки воды на траве. Оказывается, все время, пока мы были в дансинге, лил дождь, а темнота, которую сочли за глубокую ночь, была закрывшими небо в грозу тучами. Небо расчистилось, стали видны краски заката. Впереди нас. Закат в Нью-Мексико. Пропущенные минуты сейчас кажутся навсегда утерянными драгоценностями. Впечатление, что такой день — единственный в жизни. Мы мчимся, пейзаж каждую минуту меняется. Каждую минуту новый пейзаж, который надо хранить и беречь.
— Я все думаю… — говорит Эстер.
— О чем? — отзываюсь я; мне не хочется отрываться от окна.
— Ты мне рассказывал про ту девушку в Нью-Йорке. Знаешь, мне было неприятно это слушать. Было больно, и я ревновала. Но иногда я думаю, что то было подлинно, а у нас с тобой выдумано. Тобою. Как-то у нас с тобой… правильно.
Я почувствовал обиду. И даже ревность — хотя к чему, непонятно.
— В том, что ты это сказала, есть согласие с тем, как устроен мир. Циничное.
Эстер растерялась.
— О чем ты?
— По-твоему выходит, что есть что-то более важное, чем мы с тобой. Значит, и чем я. То есть что помимо наших отношений существует что-то еще. Что именно, я не знаю, но меня бесит, как только я об этом задумаюсь.
Эстер расстроилась сильнее, чем я ожидал.
— Знаешь, я наглоталась дерьма с подонками, с которыми была раньше, но никогда мне не было так трудно, как сейчас. Черт! Обними меня.
Мне было не до объятий. Хотелось выпрыгнуть из этого чертова автобуса и забиться в какой-нибудь темный угол, накрывшись с головой. Я заставил себя обнять ее и дал ей положить голову мне на грудь.
— Я люблю тебя, — сказала она и заплакала. Уткнулась лицом в подмышку и плакала.
Автобус ехал по направлению к кровавому солнцу, окруженному кактусами. Что нас ожидает? Чтобы увидеть, остается ждать. Просто закрыть глаза и дать автобусу увезти себя в самый центр диска.
Один мексиканец сказал другому, что Ol’Dirty Bastard в тюрьме.
— Правительство так-таки добралось до него, — сказал он. — Этот ниггер всегда хотел быть по ту сторону, вот он там и оказался.
Другой с ним согласился:
— Мазафакер уж слишком неслабо подсел на сиськи и задницу. Чуваку нет тридцати, а у него чуть не дюжина детей. Плюс еще глушит наркоту. Проблемы с законом воспринимает, как личную битву с правительством. Уже сколько времени в бегах. Нелегально дает концерты по стране. Боится засветиться.
Мы подъезжали. Автобус был уже на территории станции и давал задний ход, чтобы припарковаться. Я почти проснулся. Почувствовал, что Эстер нет рядом, и открыл глаза. Люди вставали, снимали вещи с полок. Эстер с улыбкой повернулась ко мне.
— Любимый, просыпайся! Мы на месте.
Она стояла в проходе и держала мой рюкзак. Водитель начал кричать в микрофон, чтобы все сидели до полной остановки, потому что мы закрываем ему задний вид. Эстер указала на окно.
— Вот она!
— Кто?
— Лезли, сестра моей лучшей вермонтской подруги. Она переехала сюда и устроилась на работу. Обещала встретить и помочь, если что. Эй, Лезли! Нет, не видит… Миша, мы в Калифорнии!
Мы подошли к бойкой шатенке, стоявшей неподалеку от своей машины.
— Нацепила такую короткую юбчонку, чтобы произвести впечатление на моего молодого человека? — спросила Эстер.
— Слушай, а ты не врала, когда говорила, что он миленький, — ответила Лезли. — Знала бы, надела бы покороче. Дай мне его поцеловать.
— Миша, скажи Лезли здрасьте, — велела Эстер. — Садись сзади и спи.
— Эстер, ты, я вижу, не только ласково с ним обращаешься, но и грузишь за него багаж?
— Только сегодня. Как тебе, Миша? Удобно?
На заднем сиденье машины Лезли было действительно удобно. Красная тачка с откидным верхом. Мы же в Калифорнии как-никак! Тронулись.
— Юбка под цвет машины, — констатировала, когда мы тронулись, Эстер.
— К сожалению, пока работает только этот вариант, — произнесла Лезли, глядя на дорогу и переключая скорости. — Но у меня все впереди. Не зря же я сюда переехала. Знаешь, очень рада тебя видеть. Как дела, милая?
Эстер повернулась назад и кивнула в мою сторону. Лезли искренне удивилась.
— Правда? Настолько серьезно? Не шутишь?
— Нисколько.
— Я тебя ненавижу, детка! Раньше я завидовала твоему непринужденному стилю жизни. Теперь тому, что ты нашла что-то стоящее. Если не врешь, конечно. Потому что это совсем не та Эстер, которой мы все так завидовали в Вермонте! Олицетворявшая для нас свободу.