— Не знаю, откуда вы здесь достаете свою анашу, ребята, но в Англии дела с этим обстоят отлично! — счастливо ору я своим черным знакомым. — Полночи на пароме — и ты в Амстердаме!
— Наркотики, ты сказал? — строго переспрашивает меня толстый.
— Да, но это все в прошлом! — кричу я. — За тем и прилетел в этот город, чтобы покончить с моим прошлым!
— Пойди встань в тот конец конвейера, сынок.
Я оказываюсь в окружении испанцев. Их взгляды полны неприязни. Никто не просил меня работать. Кто сказал, что главное здесь — работа? Главное здесь совсем не это. Неужели я не знаю, что здесь главное? Непорядок, непорядок.
Один из испанцев взялся показать мне, что здесь главное. На мой вопрос, что делать с коробками, он отвечает, что их не надо трогать так же, как я трогаю себя, ложась спать, а просто ставить их на конвейер. Потом на ломаном английском спрашивает меня, как мои успехи на любовном поприще с плакатами порнокошечек, расклеенных по стенам моей квартиры. Или я предпочитаю котов?
Делаю первый шаг в его сторону, но в этот момент звенит звонок — перерыв на обед.
Иду вслед за чернокожим парнем по кличке Большой Каньон. Более подходящую нельзя было подобрать — гиганта крупнее в жизни не видел. А походка при этом легкая, как рояльный пассаж Оскара Питерсона. Иду за ним в комнату для рабочих и ловлю себя на том, что у меня идеально получается копировать неслышную поступь Большого Каньона. Внутри ощущаю потрясающую легкость — непринужденную, как джазовый грув.
Черные парни заходят в отдельную от испанцев комнату. Она меньше, зато, по всей видимости, тебя никто не будет здесь беспокоить. VIP-ложа, которая хоть и уступает в размерах загонам для простых смертных, но ее посетители обладают кучей привилегий и неограниченных свобод. В комнате всего несколько стульев и металлический комод с ящиками. Стены сплошь обклеены фотографиями обнаженных черных красоток, вырванными из порнографических журналов. Все как живые. Во всяком случае, я ощущаю их присутствие.
Бульдог указывает мне на один из плакатов.
— Для тебя что значит слово «любовь», Миша?
— Любовь к женщине — это одно, а к миру — это наоборот… — начинаю я.
— Я тебе покажу настоящую любовь, — перебивает он. — Вот! — тычет в один из постеров.
Это обнаженное смуглое, совершенно очаровательное миниатюрное создание с зелеными глазами, с серьезным печальным выражением лани. Из одежды на ней лишь золотой браслет, украшающий левую щиколотку. Но в первую очередь внимание привлекают невообразимые размеры ягодиц. Как будто эту часть тела подклеили, вырезав из плаката, который много больше фотографии.
— Вот где истинная любовь, Миша! — мечтательно прикладывается губами к комбинированному снимку Бульдог. Глаза его застилаются марихуанной дымкой. Выражение их задумчивое, нежное, он стал свидетелем чего-то по-настоящему прекрасного.
— Наша с ребятами единственная чистая и незапятнанная любовь, — делится со мной Бульдог сокровенным. — Мисс Алия Love. Недавно снялась для календаря на 1999 год. Ждем не дождемся, когда выйдет в продажу. Реальная гетто-сука, кстати, — добавляет уже другим тоном. — Мой друг ее знает, говорит, она курит убойный сканк, даже перед тем, как пойти в церковь и исповедаться священнику в грехах.
— Да, — завороженно кивают Большой Каньон и Снупи.
«Гетто-сука» они повторяют вслед за Бульдогом таким тоном, словно речь идет об особе королевских кровей. И взгляд у них так же задумчив, нежен и мягок.
— Зацени лучше вот это. — Бульдог протягивает мне еще одно фото Мисс Алии. Надо полагать, в кадре она стояла на карачках, попой в камеру. — Нравится? — спрашивает меня, хихикая.
— Нравится, — честно соглашаюсь я.
В комнате ржание и улюлюканье, все хлопают меня по плечу, поздравляют и заверяют, что я парень что надо.
— Я бы не прочь на ней жениться, — поддаю.
— Вы поняли, ребята?! — в восторге завопил Бульдог. — Мы тут упражняемся во всех видах любви к нашей Мисс Алии! Изощряемся во всевозможных фантазиях. А этот парень не успел сюда прийти, как обскакал нас на десять голов!
Все это встречено новым взрывом хохота. Непонятно, издеваются они или им правда весело в компании со мной.
Я сказал:
— Бульдог, ты не понимаешь! Такие задницы бывают только у черных женщин из гетто. Если бы у меня была жена с такой грандиозной штукой, это бы означало, что я живу, как негр. — Я ждал одобрения.
Но Бульдог обиделся.
— Ты что несешь, парень? Я тебе показываю красоту, а ты мне за это неуважительно отзываешься о моей расе.