Валентин был очень доволен, канарейки получились одна лучше другой и нравились ему. Столько канареек сразу ему еще никогда не доводилось видеть. Он улыбался, а сам думал: «Хорошо, что я сижу на первой парте, по крайней мере могу их рассмотреть как следует».
— А теперь пойдем дальшё, — говорит пани учительница, — канареек мы сотрем и нарисуем что-нибудь другое.
Взяла она тряпку и мокрую губку и хотела стереть канареек.
— Зачем же стирать таких красивых канареек! — закричал Валентин с испугу. — Оставьте их, они ведь вам ничего худого не сделали!
— Нельзя так кричать, — говорит пани учительница, — ты ведь в школе и вести себя должен прилично. Канареек мы сотрем, чтобы можно было нарисовать что-то другое. Школа есть школа.
Она стерла канареек и нарисовала четыре яблока. Потом стерла четыре яблока и нарисовала пять больших тюльпанов. И наконец стерла пять больших тюльпанов и нарисовала шесть яблонь.
«Как же так, — задумался Валентин, — только что на доске было столько всего, и вдруг там ничего нет, а потом опять много всякого другого, а потом снова ничего? Куда же оно все-таки девается? Пусть только мне никто не рассказывает, что это просто так стирается», — убеждал сам себя Валентин.
Во время перемены он нарочно взял тряпку и губку и попытался вытряхнуть и выжать из них канареек и тюльпаны. Но ничего у него не получилось.
«Тогда где же им еще быть, если не в самой доске?» — подумал Валентин. Поскольку в классе никого не было, он подошел к доске, приложил к ней ухо и, представьте себе, действительно услышал, как где-то далеко вроде бы поют канарейки.
«Вот это да! — подумал он. — Надо будет про это спросить у дедушки, он ведь все знает».
Пришел он домой и спрашивает дедушку:
— Скажи, пожалуйста, как это в доске умещается столько канареек, кружочков, яблок и тюльпанов?
— А почему бы им там не уместиться? — ответил дедушка. — Ничего особенного в этом нет. Если бы ты знал, из чего делают классные доски, ты бы этому не удивлялся.
— Доски делают из дерева, — говорит Валентин.
— Так все думают, — сказал дедушка, — только это неправда. Классные доски делают из ночного неба. Вырезают по линейке кусок тьмы, и доска готова. После этого можешь на ней написать и нарисовать все, что захочешь, в ней все исчезнет, как в ночи.
«Ага, — подумал Валентин, — вот отчего мне так хочется спать, когда я гляжу на доску. Потому-то в школе мне иногда так грустно».
На следующий день спрашивает он у Губерта, соседа по парте:
— Угадай, куда исчезает все, что рисуют на доске?
— Стирается, — отвечает тот.
— Как бы не так! — говорит Валентин. — Оно прячется там, внутри, только в темноте не видно.
— Тише, — сказала пани учительница, — сегодня мы продолжим рисование разных замечательных вещей, следите внимательно.
Взяла она мел и нарисовала семь кошек, а потом восемь больших дорожных катков.
«Вот тебе и на! — подумал Валентин. — Сотрет она потом все, и в темноте кошки сожрут канареек, а катки сомнут все вчерашние прекрасные тюльпаны. Надо что-то делать, сейчас же!»
— Губерт, — шепнул он тихонько, — после уроков я подойду к доске, а ты меня сотрешь, понял?
Губерт был хорошим товарищем, дважды повторять ему не пришлось. После уроков он стер Валентина. А когда увидел, что Валентин на самом деле исчез, испугался.
— Ты где, Валентин? Я тебя совсем не вижу!
А из доски послышалось:
— Я в доске, где же мне еще быть? Тут темно, как в погребе. Нарисуй и сотри, пожалуйста, карманный фонарик, пока я не споткнулся обо что-нибудь.
Губерт нарисовал фонарик и тут же стер его.
Валентин говорит из доски:
— Спасибо, так гораздо лучше.
После этого Губерт слышал, как Валентин в доске свистнул, а потом уже не раздалось ни звука. Он подождал еще немного и пошел домой, потому что проголодался.
А в это время Валентин стоял глубоко в доске, светил фонариком и озирался вокруг. То, что он увидел, было ужасно. На земле валялось множество раздавленных яблок и тюльпанов, по которым туда и обратно раскатывали дорожные катки. Они сталкивались между собой, были со всех сторон помяты, а между ними кошки гонялись за канарейками, а те в страхе пищали и перелетали с одной яблони на другую.
Но это было еще не все. Там оказалось много всякого другого: жирафы и пароходы, стулья и шляпы, буквы и цифры, самолеты и ботинки, а также нарисованные дети — маленькие и большие, ласточки и ромашки, кенгуру, груши, зубные щетки, автобусы — и все в страшном беспорядке.
— Откуда все это взялось? — удивился Валентин.
— Это все здесь с прошлого года, — сказали нарисованные дети и показали на жирафов. — А это с позапрошлого, — и показали на ромашки. — А мы здесь уже три года, это старая доска.
— Так дальше продолжаться не может, здесь темно и от мокрой губки сыро, это вредно для здоровья. Вы портите себе глаза, лица у вас бледные, вам нужны солнце и голубое небо, — сказал Валентин, — взгляните, как увядают ромашки. Помогите мне поймать канареек, и я выведу вас отсюда, у меня есть карманный фонарик.
Дети помогли поймать канареек. Валентин осторожно рассовал их по карманам, все остальное, что было в доске, вывел наружу в проходы между партами в классе, погасил фонарик и увидел, как все жмурятся от солнца.
— Ну, — объявил Валентин, — а теперь пойдем к пани учительнице, я должен кое-что ей сказать.
И они пошли к дому, где жила пани учительница. Получилась длиннющая процессия из вещей сплошь и рядом удивительных, какие обычно в процессиях не встречаются. Прохожие останавливались и спрашивали Валентина:
— Что это значит?
А Валентин отвечал им:
— Все это было в классной доске, почти три года!
И прохожие кричали:
— Как такое может быть? С этим надо что-то делать! Как вы считаете?
А Валентин говорит:
— Погодите, я спрошу у дедушки, он что-нибудь придумает.
И дедушка действительно придумал. Вместе с Валентином он отправился к пани учительнице, а когда они пришли, сказал:
— Ночь никто не любит, черные доски нагоняют тоску. Почему бы не делать доски из синего неба? Все было бы совсем по-другому, все стало бы намного веселее, как вы думаете?
Прохожие кричали:
— А ведь это верная мысль! Почему бы доскам не быть чудесного синего цвета?
А пани учительница пожала плечами и сказала:
— Коль это говорит дедушка Валентина, классные доски будут синими.
Тут дедушка вынул из кармана нож, одолжил линейку и вырезал из неба большой синий квадрат с кусочком солнышка, кусочком белого облачка и с тремя ласточками, которые летали по доске из угла в угол, а дети кричали:
— Одна ласточка и две ласточки будет три ласточки!
Все шутили и смеялись, и никому нисколечко не хотелось спать.
Про девочку с запасной головой
Голова — это такой шкафчик, в котором полно маленьких выдвижных ящичков и полочек. Туда складывают знания, вроде как носовые платки в гардероб. Когда мама говорит нам:
— Дети, ешьте овощи, они полезны для здоровья! — слова ее через уши — скок-скок! — и допрыгают до этих самых полочек. И если потом кто-нибудь спросит у нас про овощи, мы пороемся в голове и ответим законченным предложением:
— Извольте. Овощи полезны для здоровья.
Само собой разумеется, в голове у нас должен быть полный порядок, тогда все, что нам вдруг понадобится, можно будет найти на нужной полочке, иначе пройдет целая вечность, прежде чем мы выдавим из себя ответ про овощи. Поэтому мы поступим верно, если станем складывать в голову только самое главное, чтобы какая-нибудь там глупость нам не мешала. Тот, у кого в голове полно всякой чепухи, в конце концов и сам в ней запутается. И если его вдруг кто-нибудь спросит: «Скажите, пожалуйста, вы случайно не знаете, сколько у собаки ног?» — бедняга растеряется, будет стоять, смотреть, стучать пальцем по лбу и бормотать: «Надо же? Что это со мной? На языке вертится, а вспомнить никак не могу!»