— Представьте, что вы вращаетесь в черном свете, и ваши измученные души, уставшие от бремени обыденности и пресыщенности, жаждут испытать максимум наслаждения… Представьте, что вы связаны в темноте душащими вас цепями обстоятельств, которые сжимаются всё сильнее, а страх перед неизвестным будущим сковывает ваши мысли…
Я покосился на Мелиссу. Представление ее явно увлекло.
— Вы хотите избавиться от этого? — продолжал женский голос — Вы готовы избавиться от тяжести гнетущих вас будничных ролей? Почувствовать все свои внутренние желания, окунуться во власть своих тайных грёз? Так пусть в вашей душе наступит битва теней, дьявол пляшет свой танец, а мысли кружатся опьяняющим вихрем…
Последние слова начали тонуть в звуках музыки, которая действительно постепенно нарастала, как яростный вихрь. Из колонок послышался невнятный, словно читающий древние заклятья, шепот, смешавшийся с резким и настойчивым битом барабанов, который через мгновение перерос в агрессивную и в то же время лиричную мелодию гитар и виолончелей. Ее надрывный и трагический мотив погрузил толпу зрителей в атмосферу зловещего средневековья. Я почувствовал, как мурашки побежали по коже от такого эффектного начала — как будто я внезапно перенесся из современности на настоящий суд инквизиции.
В тот же самый момент яркий луч одного из прожекторов метнулся в противоположную от нашего столика сторону и уперся в кованую металлическую решетку, образовав на фоне нее призрачный овал света, к которому тут же, словно два молодых побега к солнцу, потянулись две изящные тонкие ручки. Сам от себя этого не ожидая, я наклонился вперед пытаясь разобрать сквозь постепенно тающую тьму, кому они могли принадлежать.
Перед решеткой на коленях стояла девушка в плаще, чье лицо было частично скрыто капюшоном. Черный блестящий шёлк укрывал ее фигуру, показывая зрителю лишь тонкий изгиб шеи с белоснежной кожей, хрупкий овал оголенного плеча и нежные, слово алебастровые, руки с длинными красивыми пальцами, на которых я заметил темные кожаные ремешки с короткими блестящими цепочками.
Девушка начала маняще двигаться под музыку. Боязливые и нерешительные движения плеч, как будто ей было неуютно под сотней устремленных в её сторону взглядов, как будто она снова хочет спрятаться от нас в темноте. Завораживающими, то плавными, то резкими движениями танцовщица водила руками перед собой, продолжая ими скрывать от напряженных зрителей свое лицо.
Томные, даже трогательные и едва заметные касания рук друг от друга, неожиданно сменил резкий поворот головы. Капюшон слетел, мелькнули полные губы, и тягучими, но в то же время стремительными движениями стриптизерша заскользила по сцене в направлении зала, оставляя за собой след из темного шелкового покрывала, освобождаясь от него, словно бабочка от ненужного кокона. Спустя еще мгновение, схватившись руками за металлический стержень, она быстро подтянулась, скидывая с себя остатки ткани, разрешив взглянуть на свою точеную фигурку, которую теперь на самых аппетитных местах обтягивали полоски темной кожи, а все остальное тело, казалось, было покрыто целой сеткой татуировок. Но нет-нет, это была тонкая паутинка из черного прозрачного капрона, которая, словно вторая кожа, плотно обхватывала одну сторону груди, плоский живот, подтянутые ягодицы, бедра и правую ногу.
Я еще раз взглянул на Мелиссу. Девушка возбудилась! Задышала, приоткрыла губки…
А танцовщица продолжала жечь. Она вышла повернулась к нам попой, уперлась в шест. Начала медленно приседать. Я с трудом сглотнул. Да… Шоу было что надо.
Теперь я смог разглядеть ее лицо, блестящие черные глаза, подведенные широкими полосками черной туши на манер хищников из семейства кошачьих. Резко встав, танцовщица послала похотливой публике дерзкую улыбку и, легко зацепив одной ногой пилон, провернулась вокруг него, а ее длинные ярко-красные волосы, словно алый шлейф, пронеслись по воздуху следом. От прежнего скованного, трогательного и, может быть, забитого образа не осталось и следа.
Меня словно током ударило. В этот самый момент я полностью вспомнил слова и музыку Love hurts Назарета. К столику подошла официантка с напитками, я выхватил из ее передника блокнот с ручкой. Все в удивлении уставились на меня, косясь на сцену.
— Одну минутку, мисс. Надо срочно кое-что записать — я выложил из кармана полтинник — Это вам на чай