Он отстраняется, чтобы посмотреть мне в лицо, и я пользуюсь возможностью провести руками по его точеной груди, наслаждаясь ощущением его упругих мышц.
— Ты такой чертовски совершенный. И такой чертовски мой.
Рычащий тон его голоса, утверждающего, что я принадлежу ему, достаточен, чтобы отправить меня за грань, как раз когда его тазовая кость касается моего клитора.
— О, Доминик. Да. О мой Бог. Да.
Он ухмыляется и ускоряет темп, стремясь к собственному освобождению, и его движения становятся гораздо более жесткими, а с его уст слетает череда ругательств, когда он кончает. Выражение чистой эйфории на его лице прекрасно, и мне нравится сознавать, что мое тело — причина того, что он чувствует себя так, как сейчас. Это заставляет меня ощущать себя сильной, зная, что я могу сделать это с ним.
Доминик прислоняется своим лбом к моему, пытаясь отдышаться.
— У тебя есть сила погубить меня, а ты даже не знаешь об этом
— Погубить тебя? — Я поднимаю бровь.
Он кивает.
— Да. Теперь я, блядь, принадлежу тебе. Твоя киска — мой рай, и я никогда тебя не отпущу.
Я смеюсь, и он целует меня в губы. Я не говорю ему этого вслух, но я тоже принадлежу ему, потому что я никогда не смогу представить, как позволю другому мужчине так прикасаться ко мне.
Глава 8
Фиона
Когда Доминик говорит мне, что я буду оставаться с ним в его спальне — в его постели — каждую ночь, я не могу сказать, что удивлена. Собственническая натура Доминика не позволит мне так долго находиться вдали от него в другой комнате, и после потрясающего секса, который у нас только что был, я тоже не хочу расставаться с ним.
Мы засыпаем голыми на его огромной кровати в объятиях друг друга, и я спала так хорошо, что даже не заметила, что наступило утро, пока звук дверного звонка, который непрерывно звонит, не разбудил нас с Домиником.
— Какого хрена? — жалобно хрипит Доминик, когда он выпутался из моих объятий и потянулся к телефону на тумбочке.
Он изучает свой телефон, а затем проводит рукой по лицу.
— Черт. Нам нужно вставать. Моя сестра у входной двери.
Я вскакиваю и натягиваю простыню на свою обнаженную грудь.
— Сестра? — вскрикиваю я. — Я встречусь с твоей семьей? Сейчас? Когда я так выгляжу?
Он посмеивается над паникой в моем голосе.
— Расслабься. Это просто Кэсси и ее сын Марио. И… — Он наклоняется и чмокает меня в губы. — Ты выглядишь прекрасно. Просто накинь что-нибудь и спускайся вниз, когда будешь готова.
Доминик спрыгивает с кровати, натягивает боксеры, хватает футболку и выбегает из спальни.
— Срань господня, — шепчу я сама себе. — Я не могу совершить марш позора перед его семьей.
Я вскакиваю с кровати и бросаюсь к своей спортивной сумке, теперь жалея, что не захватила с собой что-нибудь из своей более красивой одежды. Я останавливаюсь на паре рваных джинсов и светло-розовой футболке с V-образным вырезом. Ванная Доминика безупречна, как и весь его дом, и я чувствую себя немного виноватой, когда открываю свою косметичку и вытаскиваю все содержимое, чтобы выложить его на стойку. Примерно через пятнадцать минут я решаю, что выгляжу презентабельно, и спускаюсь вниз.
Звук детского смеха отражается от стен в открытой планировке дома Доминика. Я поворачиваю за угол и замечаю статную блондинку, сидящую на огромном стуле в гостиной, смеющуюся, когда Доминик борется с маленьким светловолосым мальчиком на полу.
Женщина поднимает взгляд и улыбается, когда замечает меня.
— Привет, — говорит она веселым голосом, махая мне рукой. — Вы, должно быть, Фиона. Я Кэсси. Сестра Дома.
Я машу ей в ответ, когда захожу в гостиную и сажусь на диван напротив Кэсси, в то время как Доминик и мальчик продолжают играть на полу между нами. Доминик щекочет ребенка, вызывая у него приступ смеха.
Кэсси улыбается мне.
— Марио любит своего дядю Дома. Говорит, что он его лучший друг.
Я улыбаюсь в ответ, потому что это невероятно мило. Если бы кто-то сказал мне, когда я впервые встретила своего капризного босса, что он будет смеяться и резвиться со своим маленьким племянником, я бы назвала этого человека лгуном, поэтому я рада увидеть еще один слой личности Доминика.
Доминик ложится на спину и позволяет Марио запрыгнуть на него сверху, как борцу, а затем прижать его к земле.