«Плохой день для Али-Бабы»

- Если кто-нибудь в состоянии будет достаточно долго смотреть на это, - добавил третий торговец, - без рвоты.

- Вы говорите об этом блюде из блюд? - громко осведомился из своей корзины Касим. - Об этом искуснейшем из искусных творений? Вы что, ставите под сомнение мой вкус?

«Возможно, - подумалось Али-Бабе, - решение отдать любимую вещь Касима - большая ошибка».

- Что это? - изумленно спросил погонщик верблюдов. - Непохоже, чтобы это сказал ты. В том голосе были сила и прямота. Как раз такой голос мог бы принадлежать разбойнику!

- Так это ты говорил другим голосом? - с интересом спросил один из торговцев.

- Наверное, он одержимый, - предположил другой.

- Паломник, да еще и одержимый? - благоговейно воскликнул третий. - Нет, он точно святой.

- Или сумасшедший, - добавил первый торговец.

- Или и того хуже, - вставил погонщик, - может, он обманывающий нас разбойник.

«Страшно сказать, - подумал Али-Баба, - насколько они близки к истине. Лучше продолжать говорить что угодно, и побыстрее, не оставляя им времени на дальнейшие размышления».

- Пожалуйста, возьмите блюдо! - попросил он людей из каравана. - Как паломник я должен сделать пожертвование!

- Нет, - твердо ответил первый из торговцев. - Сдается мне, что взять эту тарелку будет жертвой куда большей.

Но Али- Баба тоже умел быть настойчивым, ибо от этого, в конце концов, зависела его жизнь.

- Я должен отдать вам это блюдо, - заявил он.

Но купцы по-прежнему оставались столь же благоразумными, сколь и упрямыми.

- Нет, ведь ты же паломник, - сказал второй. - Нам и в голову не придет взять от тебя что-нибудь за просто так.

Третий торговец полез в кошель.

- Мы настаиваем, чтобы ты принял эти медные монеты.

- Возьми их, - подытожил первый купец, - а блюдо можешь оставить себе.

Но Али- Баба все же едва не перехитрил этих ловких торговцев. Как сможет он взять у них деньги, если руки его заняты этим мерзким блюдом?

- Я положу тебе монеты в корзину, - великодушно предложил третий купец.

Не успел Али-Баба запротестовать, как человек уже шагнул к корзине. Им просто повезло, что торговец приподнял крышку корзины лишь настолько, чтобы можно было просунуть монетки внутрь. И все же мудрые люди говорят, что вечно везти не может.

- Эй! - возмутился Касим, когда монеты застучали по его голове.

- Что это был за шум? - спросил, хмуря брови, стоящий ближе всех торговец.

Дровосек попытался улыбнуться.

- Это нервное расстройство, которое я заработал из-за слишком долгого пребывания в пустыне, - ответил он и добавил: - Эй! Эй-эй! - Он немножко подпрыгнул, чтобы усилить эффект.

- Не говоря уже о слишком долгом пребывании в корзине! - заметил Касим; видимо, теперь, когда он заговорил, его никакими силами нельзя было заставить замолчать.

- Когда ты волнуешься, то говоришь другим голосом, из корзинки? - спросил первый торговец.

- Клянусь, это было похоже на голос разбойника, - настаивал погонщик верблюдов, - и причем разбойника знакомого.

Похоже, прыжки Али-Бабы не возымели желаемого эффекта.

- Несомненно, - слабо выдавил он, - ты ошибся.

Все шло из рук вон плохо. Он ни на шаг не продвинулся в деле Рефинансирования Караванов. Вместо несметного количества золота, которое хотел получить главарь их шайки, единственное, что видел до сего момента Али-Баба, - несколько монет из кармана одного из этих людей. И тогда дровосек спросил в отчаянии:

- Вы не берете блюдо. Что же тогда мне вам дать?

- Вопросы здесь задаем… - начал погонщик верблюдов, похоже забывшись. - Прошу прощения. Лучше повтори еще раз этот фокус с корзиной!

Касим молчал.

- Наверное, - предложил один из торговцев, - надо бросить внутрь еще что-нибудь. Что-нибудь побольше, вроде тыквы, которыми у нас набито бесчисленное множество мешков. Быть может, это подействует еще лучше!

- Тыквы? - отозвался Касим куда громче, чем требовалось. - Здесь вам никакой не фокус! Здесь я, я весь, и это на время мой дом, и я не потерплю, чтобы мне на голову бросали всякую дрянь!

Но прежде чем они успели до чего-нибудь договориться, издалека, из-за гребня, послышались громкие крики.

- Кажется, на нас напали, - заметил погонщик верблюдов.

Али- Баба обернулся и увидел, как уцелевшие из сорока разбойников верхом на своих черных как смоль конях скачут по пескам.

- Ты подал сигнал! - вскричал атаман, скачущий впереди. - Пришло время грабить!

- Разбойники! - завопили караванщики, мечась между верблюдами. - Разбойники!

Все это дровосек видел. Но ему казалось, что стенаний, мольбы и всяческих страданий, которыми сопровождаются подобные сцены насилия, как-то маловато и вопли эти как будто были заранее отрепетированы. И никто из всего каравана даже не обнажил меч - все, казалось, ударились в бегство, и опять-таки они не бегали бессмысленно кругами, как обычно бывает, но разбежались в двух строго определенных направлениях, в разные стороны от каравана, словно хотели, чтобы разбойники без помех въехали прямо в его середину.

Почему- то у Али-Бабы было ощущение, что на самом деле здесь происходит совсем не то, что кажется.

Глава двадцать первая, в которой фортуна переменчива в самом полном смысле слова