— Прости, но во мне давно погиб лектор, — ответил Май. — Действуй по инструкции: задавай вопросы и нетерпеливо предвкушай ответ.
— Расскажи мне о своей работе, — поспешила я, так и не обозначив его деятельность преступной. — Мне важно знать всё.
— Я что, по-твоему, хот-догами торгую? — хохотнул он. — Основная схема тебе известна. Есть нехорошие дяди, которые наживаются незаконным путём и, получив желаемое, жаждут большего. А есть я, который одним кликом возвращает их на землю, тонко намекая вопиющую скупость.
— Ты воруешь ворованное, — напомнила я. — И как итог, обогащаешься сам.
— Разве я похож на того, кто купается в деньгах? — изогнул он бровь. — Будь у меня копейка в кармане, я бы прикупил тебе сорочку. Твоя инфантильная пижама любого гостя подведёт под статью.
Засмущавшись, я обняла руками плечи, словно это что-то меняло. На контрасте с Тимуром я выглядела блёклой статуей. Большей неприятностью было то, что с недавних пор меня это не по собственной воли волновало.
— Если виртуальный грабёж не приносит тебе дохода, то зачем ты им занимаешься? Это бессмысленно.
Май резко ударил в ладоши, отчего я вздрогнула.
— Бинго! Отсюда вытекает следующий вопрос… Что именно заставляет меня вершить свой собственный суд? Ответ прост. Дина, — произнесся это имя, он словно поставил точку для себя, а для меня — многоточие.
— При чём здесь она?
На краткое мгновение глаза парня просветлели, но едва ли от радости.
— Моя работа — залог её нахождения у Милы.
— Её матери?
— Она ей не мать, — нервно обрубил Май и, выждав некоторое время, неохотно продолжил: — Мне поставили условие. Пока я следую указаниям, они выполняют договор. А Дина…
Он замолчал. От прежней беспечности ничего не осталось. Мне было заметно, как учащается его дыхание, как напрягаются скулы.
— Кто они такие? И почему это касается твоей сестры? — сама не понимаю, зачем потянулась к нему, но в тот же миг Тимур отпрянул, точно от заразы.
— Тебя не должно это волновать. Мы никто друг другу, чтобы говорить о сокровенном. А вот уместиться в рамки твоих полномочий я вполне готов, — он выпрямился, на остром лице заиграла былая уверенность. — Единственное, что ты должна понимать, так это то, что ещё более нехорошие дяди нашли в тебе интерес. И поверь, их ничего не остановит, даже твой призрачный статус.
Меня ни на грамм не коснулся страх.
— Что им нужно? — с неким неверием спросила я.
— Твоя непричастность. Непричастность ко всему, что мы делаем, — в виноватом жесте Майский завёл руку за шею. — Я сплошал, когда отдал тебе диск. Они решили, что я помог тебе.
В рёбрах неприятно кольнуло.
— А это не так?
Майский задумался. Но едва ли над правильным ответом, — он его знал, скорее размышлял над подачей.
— Ты сама ответишь на свой вопрос, когда перестанешь делить горячее на холодное. Если хочешь верить мне — просто верь. Замечаешь меня в обмане — задумывайся. Но я не стану упрощать тебе задачу.
Между желанием вцепиться в его лицо выступала некая покорность. Середины попросту не существовало. Я стремилась быть аккуратной, не застрагивая то, что было оголенно, однако остановиться уже не могла. Фантомные руки сжимались на его вороте, требуя чётких объяснений. Но это оставалось лишь в мыслях.
Майский делал меня слабой. Где-то робкой. Где-то неконтролируемой.
— Почему ты рассказываешь мне это всё? — задалась я, путаясь в словах, напрочь лишённых логики.
— Ты нравишься мне, Юна, — повторил Май.
А ведь я хотела услышать это снова…
— Ты совсем меня не знаешь.
— Ошибаешься, — он кинул недвусмысленный взгляд на вэб-камеру, а после вернулся ко мне. Его губы дрогнули в хитрой улыбке.
Меня обдало острой дрожью.
— Ты следил за мной?! — наперёд зная ответ, я привычно замахнулась, но предугадав мой порыв, Майский перехватил мои руки и повалил на кровать.
Не успела я моргнуть, как оказалась в унизительном плене.
Реальность сменилась дьявольской полудрёмой.
И пусть ранее он целовал меня, прежде я не ощущала такой тесной близости. Лёгкая боль на запястьях. Горячая тяжесть на теле. Дыхание и пристальный взгляд на губах. Сердце отчаянно забилось в груди, до странной боли.
— Я бы спросил, но уже знаю, что ты чувствуешь тоже самое, — прошептал Майский, явно наслаждаясь моментом.
— Это не так, — мой голос был хриплым, лишённым всякой силы.