Жар обжег мои щеки.
В то время как Круз сидел ко мне спиной, Габриэлла пристально наблюдала за мной, как и за остальными посетителями, ожидая, чем же обернется эта ситуация. Я бросила еще один взгляд на Джерри, прежде чем вздохнуть, решив, что из-за этого не стоит увольняться, и присела, чтобы поднять вилку с пола.
Два события произошли одновременно.
Во-первых, я почувствовала, как пальцы этого придурка ущипнули меня за щеку.
Во-вторых, я увидела вспышку камеры телефона позади меня, когда кто-то сделал снимок.
Я обернулась, отбивая его руку, мои глаза горели, как будто я только что открыла их в бассейне, полного хлорки.
— Что, за черт? — прорычала я.
Парень смотрел мне прямо в глаза, со злобной ухмылкой жевал соломинку от своего молочного коктейля.
— Я слышал истории о тебе, Месси Несси. Тебе нравится проскальзывать под трибуны с мальчиками, да? Я могу отвезти тебя обратно на место преступления, если ты почувствуешь ностальгию.
Я собиралась потерять самообладание, работу и свободу и по-настоящему убить ребенка, когда его спасла (южная) красавица.
— Официантка? Ю-ху , могу я получить здесь помощь? — Габриэлла махнула рукой в воздухе, небрежно взмахнув своими очень блестящими волосами.
Я указала на этого ребенка.
— Надеюсь, ты подавишься своей соломинкой.
— Надеюсь, ты подавишься моей соломинкой.
— Думаю, это примерно соответствует размеру.
— Тернер! — Джерри рявкнул, внезапно обратив внимание на это взаимодействие.
— Ладно, ладно, — пробормотала я.
Мое единственное утешение заключалось в том, что с таким лицом и линиями пикапа, парень в толстовке Дрю был обязан оставаться девственником до тридцати.
Тем не менее, это было отстойно, что мне пришлось сохранить эту работу, чтобы иметь возможность обеспечивать Бира. Найти работу в Фэрхоупе было непросто, особенно с моей репутацией. Втайне, однако, я всегда хотела накопить достаточно, чтобы изучить что-то, что мне нравилось, и найти что-то еще.
Я затопала к кабинке Габриэллы и Круза, слишком сердитая, чтобы чувствовать обычное беспокойство, которое сопровождает общение с золотым мальчиком города.
Круз Костелло был и всегда будет любимым сыном Фэйрхоупа.
Когда мы учились в средней школе, он написал письмо президенту, такое красноречивое, такое обнадеживающее, такое трогательное , что его и его семью пригласили на церемонию Благодарения в Белый дом.
В старших классах Круз был квотербеком, который привел школу Фэйрхоуп к финалу штата — единственный раз, когда школа зашла так далеко.
Он был единственным жителем Фэрхоупа, когда-либо посещавшим школу Лиги плюща.
Великая Надежда Фэрхоупа. (Да. Я ездила туда с каламбурами. Смиритесь с этим).
Тот самый, который помог Дайане Хадженс родить в своем грузовике в бурный канун Рождества и заслужил фотографию в местной газете, с улыбкой держащей плачущего младенца, кровь стекает по его мускулистым предплечьям.
Не помогло и то, что после окончания колледжа Круз пошел по стопам своего отца-пенсионера и стал любимым семейным врачом города.
Судя по всему, он был более святым, чем вода, по которой ходил Иисус, более добродетельным, чем Мать Тереза, и, что, возможно, больше всего сводило с ума, более горячим, чем Райан Гослинг.
Высокий, худощавый, со скулами, которые, честно говоря, должны быть вне закона.
У него даже были порно-усы, о которых он не подозревал, что делало его очень сексуальным. В городе не было женщины, которая не хотела бы видеть свои соки на этих усах.
Даже его одежда слепого старшего бухгалтера, состоящая из штанов цвета хаки, белоснежных носков и рубашки поло, не могла скрыть того факта, что этот человек умел ездить верхом до невозможности.
К счастью — я использую этот термин вольно, потому что в моей жизни не было ничего везучего, — меня настолько потрясло само существование Круза, что я почти невосприимчива к его очарованию.
Я остановилась у их столика, прислонилась бедром к изношенной кабинке и очень громко хлопнула жвачкой, чтобы скрыть нервную икоту от прикосновений этого ребенка. Всякий раз, когда возникало время от времени желание высказаться за себя, я вспоминала, что перспективы моей работы в этом городе были тоньше, чем талия Габби. Воспитывать тринадцатилетнего было недешево, и, кроме того, вернуться к родителям было невозможно. Я не ладила с мамой Тернер.
— Доброе утро. Чем я могу помочь?
Габриэлла с отвращением сморщила носик-кнопку. Она носила повседневные джинсы скинни, дорогую белую кашемировую шаль и скромные украшения, что придавало ей шикарный вид непринужденности (и, возможно, француженки).