Неудивительно, что Тринити потратила большую часть своих сбережений на эту свадьбу. Папа никак не мог заплатить за держатели для салфеток в одиночку из своей пенсии шерифа в отставке.
Я сидела как можно дальше от Круза и не на мгновение не подумала, что это было случайно. Кэтрин Костелло выглядела довольной тем, что меня изгнали из сферы ее драгоценного сына.
Она даже похлопала Круза по руке и очень громко сказала:
— Видишь женщину в зеленом платье с высоким воротником? Та, что рядом с Фионой Роуз? Я хочу представиться. Она только что начала свою ординатуру в больнице Джонса Хопкинса.
Я продолжала тосковать по Крузу в величавой тишине, изредка отвечая матери, сестре, отцу и Биру, которые пытались привлечь мое внимание и заговорить со мной. Чем больше я смотрела на него, тем больше понимала, что существует реальная вероятность того, что я собираюсь умолять его вернуть меня.
Публично.
Очень публично.
Счастливо?
Единственный способ вернуть его — показать ему, что он важнее для меня, чем моя глупая гордость.
Когда пошли речи, я откинулась на спинку кресла и отхлебнула немного вина. Обычно я не пила в присутствии своей семьи — я всегда так отчаянно старалась никоим образом не смутить их, — но сегодня во мне что-то коренным образом изменилось.
Я поклялась прожить свою жизнь для себя и своего сына, а не для кого-то еще.
Речи произносили Круз, шафер Уатта, и Габриэлла, фрейлина.
Круз пошел первым.
Он произнес идеальную речь, начав с описания Уатта как пухлого ангелоподобного младенца, его смущающих подростковых лет, похожих на Джона Бон-Джови, и даже приукрасил этот неудачный брак в очень занимательной манере.
У него были гости в швах, но также и в слезах, и он произнес для своей плененной аудитории, должно быть, одну из лучших речей, которые можно было произнести на любой свадьбе, в любое время, в мировой истории.
Удачи тебе, Габриэлла.
Когда Круз сел, я увидела, как Тринити и Габриэлла приглушенно обмениваются словами. Габриэлла смущенно улыбнулась, кивнула и подошла к своей стороне стола.
Я выгнула бровь.
Она ведь тоже не отказалась от этой части, верно?
Потому что все знали, что свадебные речи подобны некрологам. Никто не хотел их делать, но кто-то должен был.
— Несси? — Тринити повернулась в мою сторону, все улыбаясь.
О, нет.
— Да? — Я ответила с холодностью, которая даже меня шокировала.
— Не могла бы ты произнести речь для меня?
— Вообще-то нет. Что случилось? — Я не могла не огрызнуться. — Габриэлла опять струсила?
— Вообще-то, — Тринити попыталась изобразить еще одну улыбку, но на этот раз она была немного шаткой и очень грустной, — я сказала Габриэлле, что хочу, чтобы моя сестра произнесла речь вместо меня. Я знаю, что это в самый последний момент, но я подумала… ну, я была действительно ужасна с тобой, не так ли? Я заставила тебя почувствовать, что ты ничтожество, и вдобавок ко всему, не выбрала тебя в подружки невесты, хотя ты, безусловно, выкладывалась по полной. Так что я подумала… я имею в виду, я надеялась…
Меня пронзил прилив адреналина.
Это был ее способ извиниться.
Но было слишком мало, слишком поздно.
— Не думаю, что это хорошая идея, — натянуто сказала я, откидываясь на спинку стула. — У меня ничего не написано, и я Месси Несси, помнишь?
— Ты моя сестра, — настаивала Тринити. — Мне нравится твой беспорядок. Твой бардак великолепен. Идеальный. И ты знаешь меня лучше, чем кто-либо другой.
— Я не хочу смущать тебя, — парировала я, теперь немного встревоженная.
Все смотрели на нас.
Все.
Стало ясно, что она просит меня сделать это, а я не хочу. Как ни странно, я больше не возражала против того, чтобы быть плохим парнем.
— Ты никогда не смутишь меня. — Она протянула мне микрофон, ее брови взлетели до линии роста волос. — Пожалуйста.
Я выхватила микрофон у нее из рук и встала с низким рычанием. Я собиралась заставить ее заплатить за это. Наша аудитория разразилась аплодисментами, когда все приняли меня.
Я поднесла микрофон ко рту, вздохнув.
— Не радуйтесь, вы еще не слышали, что я собираюсь сказать.
По открытой комнате пронесся взрыв нервного смеха. Люди снова захлопали. Я оглядела комнату, переводя дыхание. Я почувствовала, как кулак Бирасжал подол моего платья, дергая его.
Я посмотрела вниз.