— Ничего. — Я сжимаю в кулаке её волосы и прижимаюсь своим ртом к её губам, раздвигая их языком. И боже мой, её губы ощущаются такими манящими. Её тело напрягается, прижимаясь к моему, затем она толкает меня в грудь.
— Серьёзно? Ты ведь только что вставил эту хрень в мою шею, как будто я ручная сучка…
— О, Камилла… — я крепче сжимаю её волосы, пока она не вздрагивает. — Когда же ты поймёшь, что ты принадлежишь мне? — я снова прижимаюсь губами к её губам, зная, что Анастасия наблюдает за мной и в этот самый момент разбивается на миллион кусочков.
Камилла рычит, прежде чем впиться зубами в мою нижнюю губу. Кровь затекает в мой рот, и я улыбаюсь напротив её губ. И именно тогда я чувствую лёгкую уступчивость, момент, когда её тело едва обмякает в моих объятиях. Она снова прикусывает мою губу, отчего меня пронзает острая боль, за которой следует инстинктивное желание причинить боль ей. Моя рука скользит от ее волос к горлу, пальцы крепко обхватывают Камиллу, прежде чем я прерываю поцелуй и прижимаюсь своим лбом к её лбу, моя рука всё ещё сжимает её горло. Я хочу поцеловать её, причинить ей боль, трахнуть её. Порезать её…
Я смотрю на залитые румянцем щёки, моя грудь вздымается, в то время как её пульс бьётся под моими кончиками пальцев. Её глаза сверкают ненавистью и вожделением. Вид моей крови, размазанной по её губам, заставляет мой член набухать.
— Прежде чем всё это закончится, — говорю я ей на ухо, — ты будешь умолять меня.
— Никогда, — шепчет она с улыбкой. — У тебя и так слишком много власти, Русский.
Она проводит пальцем по моей нижней губе. Когда она убирает руку, я замечаю пятно крови на её пальце. Её глаза встречаются с моими, когда она засовывает окровавленный палец между губами. Если бы у меня было хоть на унцию меньше самообладания, у нас обоих были бы неприятности. Мало что в этой жизни может ослабить меня, но это… В её глазах таятся жестокие обещания насилия и похоти. И это поражает что-то, так благоговейно похороненное глубоко внутри меня — есть все основания полагать, что эта женщина может стать моей погибелью. Это не должно быть таким волнующим.
Вдыхая, я беру её за руку и веду через комнату. Мы направляемся к обеденному столу, и я говорю себе, что должен подавить эти переполняющие кровь позывы.
Глава 23
КАМИЛЛА
«The Devil You Know» — X Ambassadors (трек)
Ронан выдвигает для меня стул, и я сажусь, прежде чем он садится рядом со мной. Моё сердце всё ещё бешено колотится, а губы до сих пор покалывает, но Ронан легко заводит разговор с мужчиной рядом с ним, как будто абсолютно ничего не произошло. Я беру стоящий передо мной бокал вина и осушаю его одним глотком. Нож для стейка на столе привлекает моё внимание, и я представляю, как беру его и вонзаю в яремную вену Ронана. Это должно утолить его жажду крови…
Словно прочитав мои мысли, он бросает на меня взгляд, приподнимая бровь при виде моего пустого бокала. Мимо проходит официант, и я поднимаю бокал, глядя на Ронана, пока мужчина снова наполняет его. Когда я подношу его к губам, Ронан забирает у меня бокал. Шардоне выплёскивается ему на руку.
— Веди себя прилично, — говорит он, заправляя мои волосы за ухо. Внезапная, острая боль пронзает мою шею, когда его большой палец касается небольшого разреза на моём горле. Что-то неприятное скапливается у меня в животе. Меня похищали, избивали, пытали, насиловали, и по какой-то причине этот имплантат кажется мне более бесчеловечным и варварским, чем всё остальное. Он превратил меня в животное, безвольно подчиняющееся его повелениям. Я знаю, что он плохой, но думала, что он выше этого. Он взял с собой пистолет на поножовщину. И по какой-то причине, как бы странно это ни звучало, я разочаровываюсь в нём. Я вырываюсь из его объятий, и он улыбается, прежде чем опустить руку.
Мужчина рядом со мной пытается втянуть меня в разговор, но я игнорирую его и выпиваю половину своего вина. Вся вечеринка превращается в фоновый шум, пока мой разум дрейфует, выуживая воспоминания, которые я изо всех сил стараюсь игнорировать. Я подпрыгиваю, когда Ронан касается моей руки, убирая её с моей шеи. Я даже не осознавала, что прикасаюсь к нему. Мужчины за столом что-то обсуждают, но, конечно, я не понимаю ни слова из того, что они говорят. Раздражённая, я оглядываю зал и замечаю Анастасию за несколькими столиками от нас, пристально смотрящую на нас. Я ненавижу Ронана, но эту пизду я ненавижу ещё больше. Я изображаю улыбку на своих губах, прежде чем повернуться к Ронану и провести пальцами по его затылку. Он хмурит брови. Даже мысли о ярости Анастасии недостаточно, чтобы заглушить пронзающее меня чувство, ту трещину разочарованной боли, которую я хочу вырезать, как болезнь.
— Мне нужно в туалет, — шепчу я и отодвигаю свой стул.
Я двигаюсь, чтобы встать, а Ронан сжимает мою челюсть, заставляя меня зависнуть прямо над моим стулом. Он смотрит на меня секунду, прежде чем прикоснуться своими губами к моим в лёгком прикосновении.
— Не задерживайся надолго.
Мои ноздри раздуваются, когда я вырываюсь из его объятий и выпрямляюсь. Я спешу в туалет, распахиваю дверь и подхожу прямо к зеркалу. Сделав глубокий вдох, я кладу руки на туалетный столик, прежде чем взглянуть в зеркало и стянуть бриллиантовое колье, осматривая небольшой разрез на шее сбоку. Чёрная нить похожа на паучьи лапки, выползающие из моей кожи. Дверь распахивается, и шум из бального зала проникает внутрь. Я продолжаю смотреть в зеркало, не обращая внимания на женщину, остановившуюся у раковины. То есть до тех пор, пока я не почувствую на себе её пристальный взгляд. Я поворачиваюсь.
Анастасия. Здорово.
— Ты знаешь, что он влюблён в меня? — говорит она, и её глаза наполняются слезами.
Я со стоном откидываю голову назад и молюсь о терпении к этому дерьму.
— Так же, как ты любишь своего мужа?
Она вдыхает, её щёки краснеют.
— Ты слишком невзрачна для такого человека, как он. Ты это понимаешь?
— Хорошо, Скелетор (прим. персонаж мемов — говорит странные и бессмысленные факты). — Я смеюсь и делаю шаг к ней. Она, конечно же, делает небольшой шаг назад. — Если я такая невзрачная, тогда почему ты торчишь в уборной, размахивая своей тощей задницей? — я оглядываю её с головы до ног, прежде чем снова повернуться к своему отражению и провести пальцами по волосам. Она всё ещё смотрит на меня в зеркало. — Льву не обязательно рычать, чтобы понять, что это лев, — отвечаю я. — Ты же домашняя кошка политика, Анастасия.
— Тогда, судя по всему, ты всего лишь дорогая шлюха.
— Я слышу это от женщины, которая изменяет своему мужу? — ухмыляясь, я приподнимаю бровь, глядя на неё.
— Если ты знаешь, что для тебя лучше, ты оставишь его в покое.
Я фыркаю. Вот сука.
— О, не думаю, что он хочет, чтобы его оставили в покое. — Я поворачиваюсь к ней лицом и прислоняюсь бедром к туалетному столику. — На самом деле, он очень хочет составить мне компанию. Во всех отношениях. — Я прикусываю нижнюю губу, изображая улыбку.
Её глаза вспыхивают, и моя улыбка становится шире как раз перед тем, как громкий шлепок эхом разносится по туалету. Мою щеку щиплет, а Анастасия разворачивается на каблуках, чтобы уйти. Закрыв глаза, я делаю успокаивающий вдох, но это не срабатывает. Моё самообладание лопается, как слишком туго натянутый ремень. В мгновение ока моя рука оказывается в её обесцвеченных волосах. Она взвизгивает, и я отхожу так сильно, что её спина сгибается, прежде чем она падает на колени.
— Пойми, — шепчу я, обходя её. — Может, я и выгляжу как эскортница Ронана Коула, но надави на меня ещё раз, и я сверну твою тощую грёбаную шею, как жалкой шлюхи, какой ты и являешься. — Тихий стон срывается с её губ, прежде чем я ещё сильнее запрокидываю голову. — Между нами всё предельно ясно? — слёзы текут по её лицу, размазывая тушь. Я с шипением выдыхаю сквозь зубы.
— Да, — выдыхает она.
— Хорошо. — Я выпускаю её растрёпанные волосы из рук, и она вскакивает на ноги, выбегая из уборной.
Мой пульс учащается. Моя грудь вздымается. Я прислоняюсь к туалетному столику, чтобы унять раскалённый докрасна гнев, бьющийся во мне, как зверь в клетке. Анастасия стала последней каплей. Я теряю свой контроль, впервые в своей жизни я в полной растерянности, потому что Ронан Коул полностью лишил меня её. Я не могу сопротивляться без того, чтобы он не покончил со мной этой дурацкой штукой в моей шее. Я не боюсь смерти, но это должно произойти на моих условиях, а не на его. Резко обернувшись, я смотрю на своё отражение, прежде чем расстегнуть колье и обернуть его вокруг руки. Я замахиваюсь рукой и бью кулаком по зеркалу. Стекло разбивается вдребезги под бриллиантами, разбивая вдребезги моё отражение. Осколки зеркала падают в раковину. Некоторые разлетаются по плитке. Я хватаю осколок из раковины и бросаю ожерелье на пол.