Дети посмотрели на нее.
— Я буду вашей тетей. Я выйду замуж за вашего дядю Фрэнка. Ваш дядя Джо попал в небольшую аварию, он упал, но он будет в порядке. Но послушайте, я хочу узнать вас, ребята! Вы хотите показать мне, что вы получили на Рождество?
Мальчики кивнули с настороженным энтузиазмом, а самый младший, Томас, позволил Мелани взять его за руку, когда она повела их наверх. Элспет одними губами виновато, прошептала "спасибо" ей, как они ушли.
Фрэнк поднял Джо на ноги, и поддерживал его, в то время как толкал Грега в сторону.
— Отправьте его на улицу. Дайте ему немного подышать, а затем отправьте на такси.
— Я помогу, — вызвался Грег.
— Ей, вставай, — жестко произнес Фрэнк, затем щелкнул пальцами перед Джо: — Давай же!
— Куда вы его тащите? — закричала Вал, охвачена внезапной паникой.
— Только на улицу, на улицу, — сказал Фрэнк, и Грег кивнул, открывая дверь для них, наблюдая, как братья Бегби уходят в ночь.
Элспет поднялась наверх, где Мелани помогла ей спустить мальчиков обратно вниз. Грег утешал Вал, и вымел битое стекло.
— Сейчас он в полном порядке, наш Джо, — Вал принюхалась. — На улице, лучше, чем на диване.
Грег посмотрел на разбитый стол, а затем на декорированный каменный камин. Он сумел простить Джо.
Фрэнк ушел почти час назад. Когда он вновь появился, они сидели напряжённо в гостиной, а Мелани рассказывала о Калифорнии, и ее семье.
Внезапно Вал посмотрел на своего младшего сына.
— Что же вы сделали?
— Скотина. Ах, он был просто козлом в такси. Дал двадцатку за хорошую поездку, — пожал плечами Фрэнк: — Он ведет себя как первый алкаш, не заморачивайся.
— Но ты... ты сделал больно брату, Фрэнк? Только не на Рождество, сын! Не на последнее же Рождество матери!
— Не суетись Ма! — тихо сказал Фрэнк.
Элспет, держа бокал и бутылку в своих руках, посмотрела на него.
— Ты говоришь нам, что не трогал его?
— Почему бы я это делал? — Фрэнк покачал головой, как будто она была сумасшедшей. — Он мой брат.
— Потому что ты это ты! — Тон Элспет выдавал упреки: — Потому что это то, что ты всегда делаешь?
— Бывшие осужденные получаются как клеймо общества, — Мелани покачала головой: — Фрэнк был в долгом, трудном путешествии, чтобы хорошо контролировать свой гнев и беспокоиться такими вопросами, и я думаю, что он, возможно, заслуживает поддержки со стороны своей семьи!
— Мне очень жаль, — Элспет сказала: — но я думала о том, что он заслуживает от этой семьи!
— Элспет, пожалуйста, — взмолил Грег.
Элспет сосредоточились на Мелани, — Поймите меня правильно. Вы мне нравитесь. Моим детям тоже. Вы хороший человек. Вот почему я говорю вам это, — и она посмотрела на Фрэнка: — вы не знаете, что вы получите в итоге для себя!
— Ты пьяна, — сказал Фрэнк своей сестре: — и вы делаете из меня дурака
— Что ты пытаетесь сказать? Что ты изменился? Ты не изменился! Ты никогда не изменишься!
— И, что ты хочешь?.. что бы я сказал «да», — спокойно сказал Фрэнк: — Это подойдет тебе, если… ах, ты хочешь закатить сцену и чтоб я начал топтать тебя ногами. Это подтвердило бы естественный порядок вещей; Джо, плохой мальчик Фрэнк и золотая девочка Элспет. Ну, вы не получите удовлетворения за мой счет. Сколько же здесь негатива… Жизнь у Ма и так остра, она стала такой из-за нашей работы! Так что теперь давайте что-то другое делать, кроме как излучать негатив. Это все из-за тебя, — сказал он, поднимаясь: — Наслаждайтесь! Мы, наверное, пойдем.
Мелани уже встала с дивана,— Да, я думаю, что мы должны идти.
— Ты должна была остановиться дорогая, — сказал Грег, когда Фрэнк и Мелани простились, и ушли в ночь.
— Так он не такой плохой сейчас! — завопила Элспет.
Выйдя на улицу, Фрэнк и Мелани шли в промозглый холод, перед тем как сесть в такси на главной дороге.
— Фрэнк, — она сказала. Мы никогда не будем иметь секретов друг от друга. Ты поранил Джо? — Мелани уточнила у него.
— Нет, — сказал Франко Бегби, глядя Мелани прямо в глаза. — Как же, он мой брат! — Мелани была расстроенной, и он прижал ее к себе. Мелани вздрогнула, все еще чувствуя холод, даже в салоне такси. — Скажи, что, будешь, рада попасть в Калифорнию, — сказал Фрэнк: — уж холодно здесь слишком.
Правила жизни Ирвина Уэлша
Я не привязан к вещам. Если кто-то подожжет один из моих домов, это просто облегчит мне жизнь
Твоя первая книга навсегда останется твоей визитной карточкой.
Я не думал, что «На игле» когда-либо опубликуют. Это был крайне самолюбивый поступок — я писал книгу для самого себя.
Один чувак как-то сказал мне: «Ты украл мою гребаную книгу!» Он был таким же торчком, как и я, но торчал немного дольше. Просто так вышло, что я написал об этом книгу, а он нет.
Я вырос Эдинбурге, где все были великими рассказчиками, но никто не умел писать. У каждого в пабе была своя великая история, и каждый умел ее стройно рассказывать. Истории здесь можно было услышать даже на рейвах и в клубах.
Первую работу я получил в 16 лет. Я зарабатывал 17 фунтов в неделю, помогая телевизионному мастеру. В 1976-м это были неплохие деньги, но работа потеряла привлекательность после того, как какой-то сраный телевизор долбанул меня током.
Мой отец был простым эдинбургским докером, поэтому деньги у нас в семье имели высокую ценность. Мы неплохо питались и не ходили в рванье, но подарки на Рождество я не получал.
Я не привязан к вещам. Если кто-то подожжет один из моих домов, это просто облегчит мне жизнь.
Мое крайне сложное отношение к деньгам сформировано моей огромной семьей — удивительной смесью воинствующих атеистически настроенных социалистов, работящих тори-пресвитериан и вороватых бродяг из маленьких городков.
Я стал писателем потому, что всегда хотел быть представителем людей, которых вижу вокруг, но о которых никто не пишет.
Мне всегда нравились книги, но я никогда не получал от чтения такого же кайфа, какой получал от рейвов. И все же я хотел испытать от книг что-то похожее и тогда решил написать свою собственную.
Я ценю ту свободу, которую дает мне пустая страница.
Чтобы быть хорошим писателем, надо прежде всего быть очень честным.
Наркотики сделались для меня проблемой летом 1982-го. В один момент они перестали быть развлечением и стали жизненной необходимостью. Так начался период воровства и лжи. В один момент я понял, что не контролирую свою жизнь.
Написать книгу — это способ словить кайф, какого не даст ни один наркотик. Когда ты пишешь книгу, правил вообще нет.
В своей жизни я так часто был обдолбан, что теперь воспринимаю трезвость как обдолбанность.
Клубы? Ну нет, больше никаких клубов. Эти ноги уже не танцуют.
Большинство моих друзей детства работают сейчас эдинбургскими таксистами. Когда-то многие из них были строителями, но сейчас им уже не нравится носиться по стройплощадке, и поэтому многие пересели за руль.
Мне нравится тот сорт известности, которая выпадает на долю писателей: тебя почти не узнают на улицах, и ты можешь спокойно пойти в паб и напиться с парнями. Став известным, я живу той же жизнью, какая была у меня много лет назад.
Мне повезло. Я написал нечто, ставшее феноменом, и не стал пленником этого феномена.
Внимательно следи за тем, чего не делают другие. Иногда это очень выручает.
Люди слишком часто ненавидят себя за невозможность быть тем, кем они не являются и никогда не смогут быть.