Менеджер клуба говорит мне делать именно то, что я показала во время собеседования. По словам моих друзей, в некоторых клубах Южной Калифорнии были готовы нанять девушек немедленно только из-за их внешности. Но мне, действительно, пришлось отбираться на работу в «Топ Хэт». Это единственный клуб в городе, и большинство девушек выглядит так, словно они брали уроки танцев до этого. По крайней мере, внутри чисто, а вышибалы выглядят большими и грубыми.
Толпы практически нет, и некоторые другие танцовщицы жалуются из-за этого, но я вздыхаю с облегчением, переодеваясь в костюм черного медвежонка, стринги и высокие каблуки, которые я когда-то приобрела для хэллоуинской вечеринки. Какое совпадение, что моя соседка по комнате в Беркли решила, что брать уроки танцев на пилоне — это супер круто. Так что, благодаря причудливому повороту судьбы, я точно знаю, как мне двигаться.
Чувствую себя не так плохо, как думала раньше. Я имею в виду, что это, конечно, не здорово, и это определенно не та работа, о которой я мечтала, но, по крайней мере, всякая фигня с домогательствами не допускаются вышибалами или руководством. Я могу сказать клиентам, чтобы отвалили, если они становятся слишком буйными, и не беспокоиться об увольнении. Честно говоря, на другой работе, возможно, пришлось бы терпеть скрытых женоненавистников, а это гораздо хуже.
Думаю, что смогу танцевать в клубе ― хотя бы пока не получу диплом. Тогда смогу устроиться работать биостатистиком и для начала зарабатывать порядка ста тысяч в год. В этом случае нам с девочками, возможно, придется переехать, но зато наша жизнь станет стабильней.
Когда возвращаюсь домой, то слушаю по радио глупые поп-песни, вместо привычного рока. Не имею представления почему. Наверное, из-за Зэйдена, а может еще чего-то, но сейчас я не готова к психоанализу.
Паркуюсь рядом с его минивэном и делаю глубокий вдох.
«Пожалуйста, пускай я не буду чувствовать себя неловко», — молюсь я, вылезая из машины и направляясь к входной двери. Открываю дверь своим ключом и захожу. Обнаруживаю малышку, спящую в ее переносной кроватке, возле нее стоит радионяня. Сначала я не вижу Зэйдена, но потом замечаю, что задняя дверь приоткрыта, и подхожу к ней, выглядывая наружу.
Он сидит на качелях, сделанных из шины, подвешенных на заднем дворе, сгорбившись над светящимся экраном телефона. Как только он слышит стук моих каблуков по влажному дереву крыльца, то поднимает на меня взгляд и слегка машет, потом вскакивает и пробегает трусцой через двор.
― Ну, ― Зэйден складывает ладони в молитвенном жесте и прижимает кончики пальцев к губам, глядя на меня широко открытыми глазами. ― Как все прошло?
Я останавливаюсь и кручу ключи вокруг пальца, пытаясь понять, как описать словами мою ночь… а потом слова просто вылетают из меня. Никогда не думала, что буду спать с няней. Разве это не свойственно парням, страдающим кризисом среднего возраста?
― Ну что же, все было не так и плохо, ― отвечаю я, и Зэйден опускает руки и поднимается по ступенькам.
У этого парня серьезные проблемы с личным пространством. Он приближается ко мне слишком близко, чтобы это было комфортно. Когда он останавливается передо мной, я вдруг понимаю, что его футболка испачкана кровью или кетчупом. Надеюсь, что последним, но зная детей, возможны оба варианта.
― Все в порядке? ― интересуюсь я, указывая на пятно, и Зэй смотрит вниз, морща нос. Серебряное колечко в его ноздре блестит в лунном свете.
― Это с какой стороны посмотреть. Думаю, что Кинзи убьет меня когда-нибудь. Но буду честен с тобой, я понятия не имею, что это за фигня на футболке.
Зэйден задирает футболку, нюхает ее, затем слегка пожимает плечами, сворачивая ткань, чтобы взглянуть на голую грудь под ней. Вид его кожи возвращает меня к стирающимся воспоминаниям.
― Ага, кошачья царапина.
Я замечаю темно-красную рану посередине его груди.
― Ну, это все объясняет.
― С детьми все хорошо? ― спрашиваю я, надеясь, что Бог вернет футболку Зэя на место. Секса и так вполне достаточно, чтобы было неловко, и не надо, чтобы он тут сверкал голой грудью передо мной.