Вдох. Выдох.
Сжав ладошкой моё бедро в поддерживающем жесте, Логан улыбнулся мне.
– Воспитывая тебя, мы планировали сохранить то, что между нами было. Это как у ребят из школы, чьи родители не живут вместе. Только мы бы всё равно оставались лучшими друзьями.
Логан посмотрел на меня озадачено.
– Вы перестали быть друзьями? Поэтому она не навещает меня?
Моё сердце сжалось. Вновь чувствую, как слёзы обжигают мои глаза. Я решительно мотнул головой. Я должен рассказать Логану, что существуетвеская причина, почему он никогда не знал своей матери. Что он никогда не делал ничего плохого. В прошлом, я так много раз повторял ему это, но не уверен поверил ли малыш моим словам. Я убеждал себя, что он верит. Но детский разум слишком сложная штука.
– Ох, нет, сын. Если бы она могла…
Я замолчал, переводя дыхание. Мне пришлось выстоять нелёгкий бой против одолевших меня эмоций, чтобы найти в себе силы произнести ещё хотя бы слово. Глубоко вдохнув, я поднимаю глаза на мальчика.
– Она была бы так счастлива познакомиться с тобой, Логан. Твоя мама разговаривала с тобой, когда ты был в её животе. Она даже ела здоровую пищу, хотя ненавидела её всей душой. Миранда хотела, чтобы всё было идеально. Чтобы ты получил всё, что тебе нужно. Она так сильно л-люб-била тебя, здоровяк.
Шмыгнув носом, я осознал, как долго не говорил вслух о том, что произошло с Мирандой. На самом деле, я ни с кем никогда не обсуждал этого. Несколько месяцев после рождения Логана я даже отказывался признавать случившееся. Волна мучительной боли поднялась из глубин моей души. И она вот-вот могла сорвать последние барьеры. Я проклинал себя. Боролся с этим изо всех сил.
– Хорошо.
Выдыхаю весь воздух, что был в моих лёгких.
Крепче сжав моё бедро в последний раз, Логан накрыл своей ладошкой мою руку.
– Всё в порядке, папочка. Ты можешь рассказать мне.
Кивнув, я улыбнулся его стойкости. Это я должен был оставаться сильным ради него – но, кажется, мы полностью поменялись ролями. И это хорошо для меня. Я хотел, чтобы Логан понимал, что иногда давать себе волю, быть слабым перед людьми, которых ты любишь – это нормально. Нормально открыться и впустить их в свой мир.
– Итак, когда пришло время, мы отправились в больницу. А когда ты появился на свет, ох… Ты – самое прекрасное, что мы когда-либо видели. Миранда обожала тебя всем сердцем. Ты был для неё всем. Она жила и дышала тобой. Твоя мама никак не могла прекратить говорить о тебе. По правде, только о тебе она и говорила.
Протянув руку, я щелкнул мальчика по носу. Но в следующий миг мои плечи поникли. Кровь отхлынула от лица.
В утешающем жесте Логан погладил мой бицепс. Как-то по-отечески. Думаю, он даже не осознает, что делает.
Отведя взгляд от его руки, смотрю мальчику прямо в глаза.
– Кое-что случилось. Были осложнения. И всё произошло так быстро. Мой разум не мог этого осознать.
Я прикрыл лицо своей свободной рукой. У меня так и не получилось сдержать всхлип. Я должен продолжить говорить, но это так чертовски сложно. Я никогда не произносил этого вслух.
– Они забрали её. Чтобы провести операц-цию, и…
– Всё в порядке, папочка, – прошептал Логан.
Мальчик пододвинулся ближе, и я почувствовал, как он обнимает меня за торс.
Медленно опустив руку, я позволил ему увидеть моё лицо. Показал свою уязвимость. Показал наиболее слабую часть меня. Сейчас я даже слабее, чем, когда Джо избил меня на нашей лужайке. Слабее, чем, когда Кора лежала на шоссе не дыша. В эти два момента я просто сделал то, что должен. Но тогда, с Мирандой, я был совершенно бессилен. То, что случилось с ней – сломало меня, – и я никогда не уделял время, чтобы починить это. Но сейчас, спустя семь лет… Не могу.
У меня есть Логан. Тогда ему было менее суток, и я не располагал такой роскошью выделить время для себя. Ведь он нуждался во мне.
Я покачал головой.
– Она не вернулась.
– Она умерла? – Логан впился в меня взглядом.
Я кивнул. Единственное, на что я способен. Не могу произнести это. Не могу даже пошевелиться.
– Пап, не плачь.
Подавшись ко мне, малыш прижался к моей груди, и я сжал его в своих руках. Я обнимал его, желая никогда не отпускать. В голове настойчиво крутилась мысль, что я могу раздавить его, но я почувствовал, как хватка Логана стала только сильнее.
Я вытер свои глаза.
– Наша работа оставаться сильными, и защищать тех, кого мы любим, сын. – Я пересадил его на свои колени. – Но грустить – это нормально. Никогда не позволяй никому назвать тебя слабым из-за твоих эмоций. Никогда. Никогда не переставай считать себя мужчиной только потому, что что-то тебя огорчило. Обещай мне.
Он кивнул.
– Я обещаю.
– Забрав тебя из больницы, я исчез. В книге я увидел фото Монтаны, и подумал, что это место выглядит достаточно неплохо для того, чтобы вырастить здесь сына. И вот они мы.
– Спасибо, что рассказал.
Не уверен, рад ли был Логану слышать это всё, или же расстроился. А может и вовсе остался равнодушным. Думаю, первые два варианта одновременно. Ему грустно от того, что малыш никогда не сможет встретиться со своей биологической матерью; но был и момент радости – ведь теперь он знает всю правду, осознаёт, что мама не приходит к нему не потому, что он провинился, а потому что она просто не может.
Мы просидели, обнявшись ещё несколько минут. Просто глядя на стену. Но, по правде, сомневаюсь, что кто-то из нас вообще видел её. Мысли каждого из нас были заняты тем, что ожидает нас в скором будущем.
Вскоре Логан вновь поднял на меня взгляд.
– Пап?
Проведя рукой по голове, я бегло вытер слезу с уголка своего глаза. Затем, улыбнувшись, привычным жестом взлохматил волосы мальчишке.
– Да?
– Ты победишь сегодня.
Прищурившись, я долго и пристально смотрю на Логана. Он верил в каждое своё слово. Для детей нет ничего невозможного. Мне бы не помешала его уверенность.
– Приятель, я не знаю. – Покачав головой, перевожу взгляд на стену. Не хочу лгать ему. Мой сын должен быть готов к тому, что может произойти.
Логан схватил меня за руку.
– Пап. Я серьёзно. Ты можешь это сделать. Должен.
Вместе с Джо, мы изучили каждое движение Сида на записях с его поединком. Мы потратили на это множество часов – хотя Джо, вероятно, даже больше, чем я. Ему удалось заметить только парочку потенциально слабых мест, но едва ли что-то из этого можно использовать.
Накрываю ладонью плечо мальчика.
– Я сделаю всё, что в моих силах. Всё. Но ты должен быть готов принять то, что произойдёт, если я проиграю. Ладно? – Я вздохнул. – Ты должен быть готов позаботиться о семье, если меня не станет.
Я ожидал, что это расстроит его, выведет из себя или что Логан начнёт убеждать меня, что я не проиграю. Мне казалось, что им руководит ложное чувство безопасности или представление о том, что я уверен в собственной победе на сто процентов. Но нет.
Улыбнувшись, мальчик кивнул.
– Единственное, что мы можем – сделать всё, что от нас зависит.
Его улыбка застала меня врасплох. Словно он знал что-то, чего не знал я. Где-то внутри, это одновременно беспокоило и утешало меня. Я должен поверить. Семилетний ребенок верит во что-то так, как если бы это было неопровержимым фактом. Возможно, для него это выглядит глупо – но не для нас. И я должен разделить это с ним. Я знаю своего сына, знаю через что нам пришлось пройти и на что он способен. Наш собственный жизненный опыт закалил его. Я так долго пытался защитить Логана, но так и не смог уберечь от того, кем суждено стать Лейну – воином.