Я наклонился и схватил ее. Мои губы встретились с ее губами в поразительный момент близости. Клянусь, у меня звенело в ушах. Вы когда-нибудь видели картину на потолке Сикстинской капеллы в Риме, где Бог протягивает руку и касается пальца Ангела? Именно так я чувствовал себя, когда мои губы коснулись ее губ. Это было больше чем просто поцелуй. Это было что-то духовное.
Я просунул свой язык в ее рот и попытался всосать его. Как будто я пытался высосать жизнь из ее тела. Мой язык коснулся ее, мои губы полностью закрыли ее рот, и я пожирал ее. Я выпивал ее до дна. Я смаковал вкус ее рта как изысканное изящество.
Она ахнула, когда я разомкнул объятия.
– Боже милостивый, – вздохнула она.
– Девочка, ты еще ничего не почувствовала. Когда я закончу с тобой, ты не поймешь, что произошло.
– Не заставляй меня ждать, – игриво призывала она, откидываясь на спинку дивана.
– Ты будешь как в тумане, – пообещал я. – Ты будешь знать, что ты моя до конца своей жизни. Ты даже не сможешь смотреть на других мужчин.
– Это правда?
– Да, это так.
– Это серьезные слова.
– Я серьезный мужчина, – сказал я и расстегнул ремень и джинсы, позволив всей длине моего мужественного члена выпасть из штанов.
Она взглянула на него и закрыла глаза.
– Не бойся, – прошептал я.
– Я не боюсь, – она раздвинула ноги.
Я видел, что под платьем на ней не было нижнего белья.
– Шаловливая девчонка, – я наклонился и приложил губы к ее изысканной киске.
Она рванулась вперед, сжала мою голову в бедрах и заключила меня в крепкие объятия. Она отчаянно нуждалась во мне. Я почувствовал ее вкус. Ее киска истекала соком в тот момент, когда мой язык вошел в нее. Она не могла скрыть от меня свое желание, даже если от этого зависела ее жизнь.
Я нежно сосал губами ее влагалище, облизывая складки клитора, засовывая язык в пустоту ее киски.
– Джексон, – простонала она.
Я вырвался из замка ее ног и сделал глубокий вдох. Мой член пульсировал, и на мгновение я испугался, что он достигнет оргазма без меня. Без моего разрешения. Со мной такого раньше никогда не случалось. Уверяю, в моем члене нет ничего преждевременного, и он работает. Но было что-то в выражении лица Фейт, смесь любви, желания и понимания, что почти заставило меня упасть в пропасть моей собственной похоти.
Она держала мою душу так, как ни одна женщина прежде. Меня охватила страсть, ярость, полная потеря контроля. Я хотел ее, но не только ради удовольствия. Я хотел доминировать над ней. Я хотел претендовать на нее так, чтобы вся вселенная знала, что она моя, не только на всю нашу жизнь, но и на всю вечность. Я хотел заклеймить ее. Я хотел как-то пометить ее, как свою собственную.
Не знаю, смогу ли я описать это чувство. Думаю, другие мужчины бы поняли.
Обладание, господство, принадлежность, владение.
- Ты сдашься мне, – сказал я. Я даже не знал, откуда берутся эти слова. Как будто моя душа говорила прямо с ней.
– Да, – она тяжело дышала.
– Я снова помечаю тебя, Фейт Шеферд. Я помечаю то, что принадлежит мне. Сейчас и навсегда.
– Да, – простонала она.
Я раздел ее догола. Мне пришлось раздеть ее. Дело было не только в оргазме. Это было о том, как мужчина и женщина становятся чем-то новым. Я стянул ее платье через голову. На ней не было лифчика. Она взглянула на меня, совершенно голая, и вздрогнула.
Это был страх? Я не знаю. Я никогда этого не узнаю.
Все, что я знаю, так это то, что я сделал с ней, не может быть объяснено только нашими желаниями. Да, я хотел ее трахнуть. Но, как я уже сказал, это было нечто большее. Она была моей. Она была матерью моего ребенка. Я чувствовал, что мы не принадлежим друг другу как два отдельных человека. Мы были одним объятием любви, которое будет длиться вечно. Я стянул с себя футболку и забрался на нее, так что я сидел на ее груди. Мы были оба голые. Мой толстый член был перед ее лицом.
– Оближи меня, – приказал я.
Она моргнула, немного помедлив, а затем открыла рот.
Твою мать. Черт возьми. Этот язык. Этот рот. Я мог умереть. Она взяла в рот всю головку моего члена и стала сосать. Я поднялся, чтобы наклониться. Я указывал на нее, а затем скользнул в ее горло. Я зашел так далеко, что подумал, что она задохнется. Но с ней было все в порядке. Она брала всю мою длину, все глубже и глубже в рот. Я представлял, как кончаю в ее рот, и это чуть не вывело меня из себя.
Но я остановил себя.
Для моего первого оргазма я знал, что не войду в нее. Я приберегу это на потом. Сначала я должен был кончить на нее. Мне придется пометить ее своей жидкостью. Я должен был оставить свой след на ней. Я должен был дать миру понять, что она моя, что она принадлежит мне. Это было что-то животное, и я больше не контролировал это. Я вернулся, чтобы пометить ее.