Разумеется, Джафф сделал с ней то, что ему хотелось, после того как привязал ее к кровати и погромче включил телевизор. Он злобно ругался, ворчал, что надо было позвать Мэдисон, и проклинал Трейси: какого черта она валяется без толку, как мешок картошки! Она еще легко отделалась. Он мог избить ее, но не стал, просто грубо трахнул, а потом заснул под телевизор. С ней случались вещи и похуже, когда она пьяная ехала домой из ночного клуба с незнакомым мужчиной. Сейчас-то она была трезвая, а Джафф не чужой, хотя в каком-то смысле она знает его гораздо меньше, чем любого из своих предыдущих партнеров. И на сей раз все было по-другому. Он изнасиловал ее — в самом прямом смысле слова. Связал и занимался с ней сексом против ее воли. Тот факт, что она не кричала и не сопротивлялась, ничего не меняет. Она его заложница, и он вооружен.
До телефона, который стоял на тумбочке со стороны Джаффа, ей дотянуться никак невозможно. Несмотря на кокаин и усталость, он не терял бдительности и учитывал все мелкие детали. Черт с ним, с телефоном, хорошо бы хоть до пульта добраться, чтобы вырубить проклятый телеящик. Там шел матч по американскому футболу, который совершенно сводил ее с ума. Но и пульт, конечно же, лежал рядом с Джаффом, вне пределов досягаемости.
Неожиданно она почувствовала, что он проснулся.
— Ты слышала? — спросил он.
— Все, что я слышу, — это чертов телевизор.
Джафф не обратил внимания на ее тон, нащупал пульт и выключил ящик.
— Слушай, — велел он.
Трейси прислушалась:
— Ничего. Тишина.
— Тс-с. Мне кажется, там кто-то есть, в коридоре.
— У тебя паранойя. Это гроза. А может, кто-то прошел к себе в номер.
Джафф выскользнул из кровати, одетый в одни только белые трусы.
— Паранойя — это всего лишь вид осведомленности.
— И чья же это мудрость?
Джафф одарил ее острой, как лезвие бритвы, улыбкой:
— Чарльза Мэнсона.
Он достал из сумки пистолет, подошел к двери и прижался к ней ухом. Посмотрел в замочную скважину, не торопясь снял цепочку, открыл дверь, выглянул в коридор и удостоверился, что тот пуст:
— Клянусь, там точно кто-то был.
Трейси не стала говорить ему, чтобы он угомонился и лег спать. В ее положении лучше всего было тупо молчать. Она надеялась, что он и сам уймется, заснет и ей тоже удастся отключиться хоть на пару часов.
Он и впрямь лег обратно в постель, но не заснул. Она чувствовала, как он напряженно вслушивается в тишину, время от времени нервно ворочаясь с боку на бок. Зато он хотя бы не трогал ее, спасибо Господу за малые милости.
Медленно ползли минуты, гроза утихла, и сквозь занавески в комнату потихоньку проник белесый рассвет. Трейси гадала, сколько времени они еще пробудут в отеле, прежде чем отправиться в гараж, где можно взять «чистую, незасвеченную» машину и поехать в Лондон, а там… Когда открывается этот гараж? В семь? В восемь? В девять? Не важно, что все дороги утыканы камерами слежения, ведь эта машина не числится в угоне. А уж Джафф будет идеально соблюдать все правила и ехать без превышения скорости, как бы ни хотелось ему поскорее оказаться на месте. Потому что для него это дорога к свободе, а для нее — возможно, к смерти.
Энни по-прежнему казалась очень хрупкой и беззащитной среди этих белых простыней, вся опутанная проводами и трубками, но она пришла в сознание, и теперь, подумал Бэнкс, ее стало как будто бы чуть побольше. Трубку изо рта у нее вынули, и она даже умудрилась состроить насмешливую улыбку, когда он вошел в палату. Он взял ее за руку и нежно ее сжал:
— Ну, ты как?
— Как будто меня долбанул грузовик весом в десять тонн.
— А на самом деле две девятимиллиметровые пули из «Байкала».
— Ну вот, взял и уничтожил всю романтику.
Бэнкс улыбнулся и почувствовал, как Энни слегка сжала ему руку в ответ.
Она говорила хрипло, с паузами:
— Дышать пока еще трудновато. Дай мне попить, пожалуйста.
Бэнкс дал ей стакан с водой, из которого торчала соломинка для бренди.
— Да и морфий, я думаю, нелишний. Верно?