Возле перекрестка с Маркет-стрит припарковались две «вольво». В каждой машине находились два сотрудника полицейского спецназа в полной боевой экипировке: новейшие пластиковые дубинки PR-24, жесткие наручники и баллончики со слезоточивым газом, да плюс к тому пистолеты «глок» и еще тазеры, похожие на мощные электрические фонарики. Вот только их заряд в пятнадцать тысяч вольт, пущенный метров с пяти, способен вырубить на месте любого. И никаких последствий, очухается и будет как новенький, потому-то полицейские часто их применяют. А в багажниках «вольво» припасены еще пистолеты-пулеметы «Хеклер и Кох» и еще кое-какие убойные средства.
Ракитовый проезд невелик, метров девяносто в длину, и заканчивается тупиком, так что автомобили полиции полностью перекрыли выезд. И две патрульные машины встали в дальнем конце.
Из окон уже начали выглядывать встревоженные жильцы.
У четырех спецназовцев имелся план дома, составленный со слов Джульет Дойл, на случай, если придется взламывать двери. Хотя это маловероятно, ведь Патрик Дойл с дочерью знали, куда отправилась Джульет, и ожидали визита полицейских.
Энни показалось, что среди спецназовцев есть женщина, хотя… во всей этой амуниции со спины не разберешь. Подъехала еще одна машина, оттуда вышел глава спецназа Майк Третовон, в разгрузке и бронежилете, коротко перемолвился со своими подчиненными и сел в машину к Энни с Жервез.
— Никаких изменений? — спросил он.
— Никаких, — ответила Жервез. — По нашей информации, они сидят на кухне и ждут нас.
— А кухня у них — где?
— С той стороны дома. Через прихожую, дверь с правой стороны.
Майк шмыгнул носом, кивнул и вернулся к своим людям.
Это не вооруженный захват заложников и не массовая перестрелка. Пока что вообще ничего не произошло, и операция обещает быть несложной. Отец, похоже, вполне контролирует поведение дочери, палить никто не собирается, так что местные констебли в форме просто постучат в дверь и крикнут, чтобы Патрик и Эрин Дойл выходили из дома. Как только они появятся, им велят положить пистолет на землю и отойти в сторону. Обилие вооруженных людей — не более чем стандартная предосторожность. Обычные в таких случаях повышенные меры безопасности. Снаружи коттедж выглядел абсолютно мирно.
Дело пошло не так с самого начала. На стук в дверь никто не отозвался.
Понятно, что все были слегка на взводе, как-никак в доме заряженный пистолет, но Энни понимала, что даже похмельная улитка уже успела бы доползти и открыть дверь. Неудивительно, что Третовон, выждав положенное время, отозвал местных констеблей и приказал двум спецназовцам двигаться к заднему входу, а двум другим — к переднему крыльцу. Энни мельком взглянула на Жервез: на лице — непоколебимая решимость, зубы стиснуты, губы, обычно изогнутые бантиком, легли упрямой красной чертой.
На призывы открыть дверь вновь никто не откликнулся, поэтому спецназовцы решили воспользоваться тараном. Дверь моментально поддалась, и два штурмовика буквально влетели в дом, наделав при этом изрядного шума. Потом все ненадолго стихло, и вскоре Энни услышала приглушенный вскрик и невнятное щелканье, похожее на быстрый стрекот цикады, а затем — крики, грохот и громкие голоса.
Они с Жервез выскочили из машины и бросились через палисадник, но суперинтендант Третовон с крыльца замахал руками, запрещая двигаться дальше, и сам вошел в дом. Энни слышала, как двое спецназовцев ломают заднюю дверь, опять раздались чьи-то вопли, треск, как будто разнесли в щепы стул или комод, и наконец — еще один громкий крик, но теперь кричал другой человек.
Сердце у Энни билось так тяжело и сильно, что, казалось, выскочит из груди. Ее всю трясло. Прошло неимоверно много времени, но все оставалось по-прежнему. В доме было тихо, только изредка доносились голоса штурмовой команды и хлопали двери. В конце концов на крыльцо вышли Третовон и два спецназовца, все трое направились к машине.
— Что случилось? — спросила у них Жервез.
Но Третовон только молча помотал головой. Энни не могла разглядеть его лица под защитным шлемом.
А полминуты спустя кто-то крикнул: «Отбой!» — и появился еще один спецназовец, неся в руках небольшую вещицу, завернутую в кухонное полотенце. Вот, подумала Энни, вся заваруха из-за этой вот штуки. Такой маленькой. И такой вредоносной. Спецназовец прошел совсем рядом, и Энни успела разглядеть, что на полотенце изображены Йоркширские долины. И сразу вслед за тем два оперативника вывели молодую женщину в наручниках, которая громко рыдала и явно была не в себе, — Эрин Дойл. Рядом завыла сирена «скорой помощи», уже подъезжавшая по Маркет-стрит.