— Поллокс, не могу утверждать, что понимаю, как мыслят женщины…
— Ни один мужчина не понимает, как мыслят женщины, Ваше Высочество.
— Но мой повторный приезд может иметь неприятные последствия. Она подумает, что я имею виды на нее, в то время как у меня нет к ней ни малейшего романтического интереса.
— Нет? — Поллокс испытывающе посмотрел на него. — Ни малейшего интереса?
Перед глазами Чарли мгновенно вспыхнуло воспоминание, как Шао вышла из-за ширмы, вся покрытая маслом и сияющая в свете свечей.
— Нет.
— Думаю, однажды вы поймете, что она приятный человек, — ответил Поллокс. — Очень заботливая и надежная.
— Надежная, верно, — Чарли думал в этот момент о груди Шао, высокой и крепкой, и о том, как ее голые ягодицы прикоснулись к его бедрам. Он постарался выбросить видение из головы, но его место тут же заняло воспоминание о ее темных глазах, когда она смотрела на него, о переливах ее голоса, когда она говорила. — Мне все равно.
— Я говорил, что она добрая, веселая, общительная, любит детей и животных?
— В таком случае мы у нас нет ничего общего.
— Говорят, противоположности притягиваются.
— Заткнись, Поллокс.
Принц, наконец, уселся на лошадь и легонько пришпорил ее. Сначала он немного повоевал с вожжами, но затем вошел в равномерный темп, ведя в поводу вторую лошадь. Поллокс уговаривал принца взять с собой несколько телохранителей, так как недовольство населения накалено до предела, и ему может понадобиться защита. Чарли решил ехать налегке и надеялся на быстрых скакунов, чтобы избежать неприятностей. Очень скоро он миновал группу рабочих, ремонтировавших каменный мост через речушку, один из общественных проектов. Они с возмущением смотрели на Чарли, и это было очень хорошо. Но речушка высохла, и это было очень плохо. Он скакал к горам, где обстановка так же несколько изменилась. Снежные вершины все еще таяли, и реки питались талой водой. Скрепя сердце наблюдал он, как вода утекает из Дамаска. Каждый час он менял лошадей, не делая остановок чтобы передохнуть, и достиг храма даже немного быстрее, чем в прошлый раз, опять миновав вход в старый заброшенный туннель в горах, обогнув по берегу озеро Органза, чьи холодные чистые воды отражали безоблачное голубое небо, и снова разглядел вдалеке побережье и гавань Ноиля. В этот раз, подъехав к центральному входу, он не обнаружил толпы туристов. К его удивлению, объявления, висевшие при входе, сообщали, что Храм Матери закрыт для посещения. Тем не менее, два монаха ждали его, чтобы позаботиться о лошадях, а третий был готов отвести к Верховной Жрице.
— Вы опоздали, — сказал один монах.
— Хм? Я не знал, что мне назначена встреча.
— Вы не могли знать. Но Верховная Жрица, разумеется, видела, что вы едете.
— Если она предвидела мой приезд, то могла бы предсказать и время прибытия.
— Она это сделала. Но вы опоздали. Вы должны были быть здесь раньше.
Чарли никогда не умел спорить с монахами.
На этот раз его провели в сад, расположенный на крыше одного из храмовых зданий, с дорожками, выложенными терракотовой плиткой. Шао сидела на коврике в позиции лотоса, с закрытыми глазами и опущенной головой. Одета она была в длинное свободное платье. Чарли почувствовал разочарование. Несмотря на то, что он убеждал себя в том, что находится здесь исключительно по государственным делам, в глубине души он надеялся, что она позовет его к себе в комнату и повторит все эти штуки с раздеванием и маслом. Пока он поднимался по лестнице, Верховная Жрица не поднимала головы. Когда на нее упала его тень, она пробормотала:
— А, чувак. Типа, мне нужна затяжка.
Около нее стоял монах с пригорошней записок на рисовой бумаге.
— Еще хотя бы парочку, — он протянул ей записки.
— Ответ «нет», — сказала Шао. Глаза ее все еще были закрыты. — Нет, муж ее не обманывает. Конечно, он потерял к ней интерес, она стала такой огромной, как дом, чего она ожидала?
Монах посмотрел на записку.
— Может, нам стоит выразиться более загадочно?
— Ох, дай сюда, — Шао забрала у него остальные записки и приложила их ко лбу. — Да, нет, нет, да, вторник, да, нет, нижний ящик во втором шкафу, нет, нет, нет, да, это была жажда. — Она смяла записки и протянула обратно ком бумаги. — Вот. Если они не могут вынести правды, это их личные проблемы.
— Вижу, Ваша Милость устали, — монах поклонился и попятился. — Мы можем продолжить позже. К тому же, прибыл Его Высочество принц-регент Дамаска.