Сейчас Славику, резиденту популярнейшего комедийного шоу, это время казалось далёким и даже романтичным. Он уже несколько лет как перебрался в столицу, где наконец-то решил вопрос с собственным жильём. На малой же родине Славик появлялся редко: последний раз в прошлом году, когда знакомил Катю с родителями. Тогда его старики организовали скромное застолье, пригласив ещё немного родни и знакомых – всех этих тёть Валь и дядь Жень, которых Славик помнил с детства. Посидели своим кругом, недолго, но душевно. Все они знали, чем занимается Славик, и видели номера с ним по ящику, но за столом почему-то вспоминали всё больше моменты из «Шурика» и «Бриллиантовой руки». Маме эти повороты разговора заметно импонировали, ведь получалось, что творчество сына как бы является продолжением и развитием славных традиций отечественного юмора. А отец же всё больше молчал и смотрел себе в тарелку.
Именно в тот день Славик почувствовал, что несмотря на его взлетевшие ввысь доходы – огромные по меркам этого городка, родители, даже мама, по-прежнему испытывают за него, Славика, какую-то неловкость. Он догадывался почему, но эти мысли не вязались с его теперешним статусом успешного комика, и правильнее их было отогнать, что Славик и сделал. А на следующий день он, оставив маме внушительную пачку денег, уехал вместе с Катей в Москву…
Воспоминания разбередили старые болячки, а хотелось позитива, и Славик, прекратив копаться в прошлом, переключился на будущее. Грядущее же рисовало ему сплошь умилительные картинки: как он подносит ложечку к перепачканной мордашке; как он с карапузом в комбинезоне гуляет по заваленному рыжими листьями лесу; как он демонстрирует сыну лайфхак по забиванию гвоздей. Были в этом «видеоряде» и задачки с яблоками и грушами, и совместные зарубы на приставке, и даже первый разговор «про это». Славику сразу сделалось хорошо и тепло на душе, а вторая кружка горячего кофе согрела ещё и тело. Он продолжил предаваться счастливым грёзам, моделируя разные локации и сюжеты, пока в своей фантазии не дошёл до одной сцены.
Видение поразило Славика реалистичностью и детальностью, он даже запомнил ход секундной стрелки на настенных часах. Ему привиделось как подросший уже сын, десяти- или двенадцатилетний, насупив брови, что-то смотрел в планшете. Тут жена позвала их с кухни обедать, и чадо, с некоторой неохотой отложив игрушку, пошло мыть руки. Славик же не смог сдержать родительского любопытства и коротко глянул на экран гаджета, где смазанный паузой застыл видеоролик. Это было старое видео с комедийным номером из их телешоу – визитка Славика, его первый большой успех, его закрепление в «обойме».
Тот самый скетч. Про фекалии и дворника. Он тогда так убедительно изобразил пахучую субстанцию, что звукорежиссеру даже не пришлось включать закадровый смех. Да, в мороке этого видения Славик не забыл, как они с коллегами по цеху выдавали подобные номера конвейером, как они раз за разом, словно бесстрашные акванавты, штурмовали всё новые глубины пошлости и дурновкусия и даже не думали останавливаться на этом пути.
Славик физически ощутил как липкий и жгучий стыд перехватывает его дыхание и тянет куда-то вниз, словно камень шею утопленника. Он попытался было отыскать внутри себя те верные, искренние слова, которые сыну всё объяснят, да только не нашлось у него таких слов. И Славику захотелось немедленно разломать и выбросить планшет, но тот почему-то зазвонил, причём его любимым рингтоном.
Оказывается, несмотря на волнение и лошадиную дозу кофе, Славик всё-таки прикорнул. Вернувшись в реальность, он судорожно принял вызов, поднёс телефон к уху и… расплылся в улыбке.
«ЛЮБОВЬ – ЭТО НЕ ШУТКА»
Почему-то вспомнился тот день, хотя и первая памятная дата, и вторая уже давно прошли… Мне было тогда шестнадцать. Заканчивались летние каникулы перед выпускным классом, самая серединка августа. Отец решил взять меня на ночное дежурство в наше садоводство – это когда на коллективную защиту урожая по графику выходили представители от нескольких участков. Времена приближались смутные – страна готовилась к лихому развороту, правда, мы об этом даже не подозревали. А пока же нам, дежурным садоводам, нужно было гонять воришек – алкашей из окрестных деревень, которые повадились по ночам выкапывать картошку. В общем-то не столько гонять, сколько одним фактом своего присутствия отбивать у тех желание зариться на плоды чужого труда.
На подобных дежурствах я уже бывал. Мне нравилось ходить вместе с мужиками и слушать их взрослые разговоры за жизнь, разбавленные редким, но к месту, матерком. Обходов всегда проводилось несколько, а последний, в котором я уже обычно не участвовал, был глубоко за полночь. Конечно, по правилам дежурить полагалось до самого утра, но многим на следующий – рабочий – день приходилось засветло возвращаться в город, а до него ещё пилить без малого двадцать километров. Впрочем, среди обходчиков частенько находился отпускник или пенсионер, который всех заверял, что будет бдеть до рассвета и если что, то поднимет шум.