Своим отцом…
Именно поэтому она пришла сюда сегодня ночью. Она хотела, чтобы ее родители гордились ею. Разделили с ней радость.
Но теперь они ушли. Навсегда.
Если бы тебя не было здесь, на них все равно бы неожиданно напали и Maman умерла бы, только ты бы больше никогда ее не увидела.
Это было правдой, но она все еще не могла успокоить боль внутри. Горе, вызванное любовью ее матери к ней. Как могли они уйти? Как?
Это было так несправедливо и она хотела отомстить за потерю…
Фанг отступил, так как медведи встали в круг, поддерживая друг друга в скорби. Они были единой семьей.
Он ощутил себя полностью не в своей тарелке.
Пока Эйми и Дев не потянули его вперед. Он колебался, когда Реми взял его за запястье, заставляя присоединиться к ним.
— Ты один из нас, волк, — Реми переводил взгляд от Фьюри, к Вэйну, Мие и остальным. — Как и все вы. Спасибо вам, что пришли помочь нам сражаться. Это не будет забыто.
Эйми потянулась, чтобы вытереть кровь с лица Фанга перед тем, как поцеловать его.
— Полагаю, после всего случившегося, мы медвеволки.
Дев нахмурился:
— Медвеволки?
Сими гневно посмотрела на него так, словно полагала, что он был полным идиотом.
— Семья медведей и волков. Боже, неужели никто не понимает английского Шаронте?
Дев покачал головой, смотря вокруг на совершенно разных существ, которые называли Санктуарий домом.
— Это одна чокнутая семейка.
Фанг засмеялся.
— Я думаю это в природе всех семей, быть чокнутыми.
Эйми вытерла свои слезы.
— Сими? Что ты там говорила мне однажды про семьи?
— У нас есть три семьи. Та, в которой мы родились, та, которую мы сами создаем, и та, которую мы пускаем в свое сердце.
Эйми протянула свою руку Фангу и Деву, продолжая обнимать ее.
Семья.
Это было всем, что на самом деле когда-либо имело значение.
Та, в которой мы родились, та, которую мы сами создаем, и та, которую мы пускаем в свое сердце.
Те, кто собрался здесь, были семьей, и никакое количество злобы не изменит этого. Семья может быть разрушена только изнутри.
Никогда извне.
И это ночью все они стали друг другу семьей. Едины в скорби. Едины духом.
Едины в любви.
Санктуарий навсегда.
Неделю спустя
Эйми стояла в центре бара, в то время как Куинн и Серр заново прикрепляли огни к потолку. Они пытались вернуть бар в прежнее состояние, чтобы он заработал как можно быстрее, но требовалось время, чтобы собрать все обломки и снова открыться.
В истинных традициях Вер-Оборотней, они кремировали своих родителей и поместили их прах в урну, которая сейчас размещалась на мемориальной часовне, где также хранились урны Бастиена и Гилберта, в специальной комнате дома Пельтье.
Эйми навестила их только этим утром. Она не думала, что когда-нибудь пройдет ее потребность увидеть свою мать или почувствовать теплые объятья своего отца.
Ей всегда будет не хватать их.
Фанг подошел к ней сзади и предложил ей чашку чая.
— Ты в порядке?
Как в самом деле она могла ответить на это?
Она осмотрела разрушения, которые им предстояло восстановить. В одну ночь жизни всех их изменились навсегда. Одна ночь оставила глубокий шрам в каждом из них.
Но за болью была надежда. И как мифический феникс, Санктуарий восстанет из пепла и будет таким же сильным, каким он был до этого.
Возможно, они никогда больше не вернут себе лицензию элимани, но это не важно. Это позволит им выбирать, кому они будут помогать, и даст Реми и Деву свободу надрать задницу любому, кто пересечет линию.
— Да, думаю, я в порядке, — она улыбнулась Фангу перед тем, как пошла, чтобы помочь Деву и Ксендриксу передвинуть какую-то рухлядь.
Бар должен был открыться снова через пару недель. Все вернется в нормальное русло, кроме двух вещей.
Не будет больше Мамы и Папы Медведей Пельтье. Это боль жгла ее изнутри.
Но ее братья собрались вместе и объявили ее и Фанга новыми владельцами бара. Они будут теми двумя, кто продолжит наследие, начатое ее родителями, особенно теперь, когда Фанг больше не разыскивался за то, что сделали демоны. Стю убедился в этом.
К лучшему или к худшему, Санктуарий будет здесь. И всем будут одинаково рады здесь до тех пор, пока они придерживаются одного закона.
Приходите с миром или уйдете по частям.
— Эй?
Она повернулась на звук незнакомого голоса, донесшегося от двери.